Новоуренгойский школьник Николай, взволнованно зачитавший в бундестаге доклад о “невинно погибшем солдате вермахта”, попавшем в сорок втором “в так называемый Сталинградский котел”, конечно, не ожидал, что его речь так сдетонирует.

Предположим, что те, кто писал и утверждал школьнику Николаю этот эмоциональный текст, тоже не ожидали случившегося эффекта.

Предположим также, что должностные лица Ямало-Ненецкого автономного округа, которые пришли с утра на свои высокие местные посты и с ужасом обнаружили, что мальчик прогремел на всю страну, тоже успели десять раз проклясть все эти международные мероприятия. Но отложили разбор полетов до момента, когда “сначала отлаемся, а потом будем разбираться”. В связи с чем эти лица и принялись рассказывать, что “СМИ сместили акценты”, что “мальчик говорил о необходимости мира и недопустимости фашизма”.

На самом деле произошла простая до банальности вещь. В принципе ожидаемая, потому что нечто подобное уже многократно случалось.

Штука вся вот в чем. У нас в стране параллельно сосуществуют две трактовки Великой Отечественной войны, которые по своей сути совершенно непримиримы.

С одной стороны, к нынешнему моменту у нас, казалось бы, полностью реабилитирована Священная Война. То есть война оборонительная, праведная, освободительная, народная. Война святая, которой не за что извиняться, героев которой можно чтить с чистым сердцем. Война, в начале которой наши предки невиновны, но за исход которой мы, потомки, им бесконечно благодарны. Без сносок, оговорок и дополнительных условий.

А с другой стороны, у нас до сих пор не только не дезавуирована, но даже и не поставлена официально под сомнение трактовка про “столкновение двух людоедских режимов, из-за которых погибли десятки миллионов невинных людей”.

Эти две трактовки в последние годы просто развели в пространстве. Первую мы видим каждый год в День Победы, когда по Красной площади и многим площадям и набережным гигантской страны проходят колонны Бессмертного полка, несут знамена дивизий, телеканалы показывают “В бой идут одни старики”, а соцсети пестрят звездами, флагами и гвардейскими георгиевскими лентами.
Эта трактовка — народная.
Вторая же, как ни противно это признавать, является трактовкой элитной, как бы не для всех, как бы для понимающих. Именно она (в которой “нет правых и виноватых”, в которой “это общая трагедия и все должны покаяться”) всплывает то и дело в продукции творческой интеллигенции и в музейных экспозициях. И именно она отправляется, если что, “делать красиво” элитным слушателям за рубеж в рамках какого-нибудь сложившегося обмена школьниками.

Руководство ЯНАО, города и школы ученика Николая сейчас может, конечно, сколько угодно ворковать о том, что мальчика не так поняли. Но всем же понятно: не мальчик утверждал текст своей речи. И не мальчик родил из своего мозга эпитет “так называемый” к Сталинградскому котлу. И не мальчик решил записать солдат напавшей на нас фашистской Германии в “невинные жертвы”.
Скорее всего, те, кто являются авторами прогремевших формулировок, тоже не имели злого умысла. Они просто запутались между двух версий и попытались соорудить из них компромиссный вариант.

Но штука вся в том, что компромиссного варианта тут нет и быть не может.

Есть триггер. Одно из двух.

Если Вторая мировая война у нас — результат того, что “два людоедских режима — гитлеровский и сталинский”, пожирая Европу, схлестнулись и начали жрать друг дружку, то да. Тогда Йохан Георг Рау, внезапно оплаканный российским школьником в бундестаге фашистский солдат, стрелявший по нашим предкам и умерший в лагере для военнопленных в год, когда наши собственные граждане в тылу умирали от голода, отдавая все для Победы, — тоже невинная жертва.
Согласно этой логике, если к нам придут другие завоеватели, то уж точно невинные. А может быть, даже положительные. И нельзя спешить их убивать — вдруг они не хотят войны и вообще за добро? Вдруг причина в нас?

А если Великая Отечественная война — это освободительная война советского народа против немецко-фашистских захватчиков, пришедших на нашу землю убивать и обращать в рабов народ нашей страны, то нет. Если наша война была праведной, то никаких невинных жертв в фашистских касках с автоматами, которых случайно занесло истреблять нас и донесло до Сталинграда, нет и быть не может.

В этом случае не имеет значения, любили ли отдельные солдаты фашистской армии стихи и музыку, разделяли ли они основные положения А. Гитлера и хотели ли жить мирно в своих домиках с белокурыми невестами. Они пришли с оружием на нашу землю. Какая тут, к чертовой матери, невинность. И поэтому они получили то, что положено получать всем, кто к нам с мечом придет.

И неизбежный выбор для представителя любой части нашего общества заключается именно в этом.

Либо наша война не была ни отечественной, ни народной, ни священной. И тогда — да, нам стоит погоревать о невинно умученных вермахтовцах. Разделив с побежденными вину за их сатанинскую авантюру.

Либо наша война была Великой Отечественной — и тогда среди напавших на нас не было невинных жертв.

И если выбор наше общество — сверху донизу, причем с акцентом на “верх”, — не сделает сейчас, то покаяние уренгойского школьника повторится еще много раз.

Виктор Мараховский, для РИА Новости