Бороться с Режымом, исходя из позиции “Вы все пид@расы, один я Д`Артаньян!” – очень удобная жизненная роль, чо. Тут главное, шоб Режым был достаточно крепок, и тогда борьба с ним становится очень удобной и беспроигрышной профессией, всю жизнь будешь сладко кушать, а делать ничего не надо – пили одну и ту же пластинку, что в 20 лет записал, и до пенсии проходишь Д`Артаньяном в шоколаде.

Действительно, если режим крепок и не меняется, то все претензии к нему так же неизменны. Герцен как уехал в Лондон в колокол долбить в молодости, так и до смерти одни и те же тезисы двигал. Заимствованные, притом, ещё из века 18-ого. То, что Радищев матушке Екатерине в лицо бросал, то и Герцен и полвека спустя без изменений переписывал. “Крепостники, изверги, самодуры!” – ничо ни на грош не поменялось, а скольким поколениям шатателей режыма на сладкую жизнь хватило? То-то!

Потом, правда, Лександра нумер два подсуропил – взял и отменил крепостное право, такой облом вышел, многие даже от огорчения померли. Ибо выдумать что-то новое – непросто, да напряжения умственного требует, а они уже разучились, и от умственного напряжения крякнули, да. Работать органчиком с одной пластинкой гораздо проще.

В этом и есть феномен “шестидесятников”. Они играли всю жизнь в “борбу с РежымомЪ”, а он возьми и рухни! И чо теперь, работать, что ли, идти? Так они не умеют. Они всю жизнь крутили одну пластинку, беспроигрышную: “Тоталитаризьм – плохо, дефицит – плохо, цензура – плохо, административно-командная система – плохо, одни мы такие швабодные и творческие, стоим среди серого совкового быдла все в белом! Не стоит прогибаться под изменчивый мир!”, типа. Да и не надо прогибаться, мир-то вокруг был неизменный. Дефицит с цензурой как мучили всех в 55-ом году, допустим, так и через 30 лет, в 1985-ом, столь же актуальны были. Борцы выглядят прям несгибаемыми стойкими оловянными солдатиками, продолжающими упорно за одно и то же стоять. Героями с неизменными принципами.

И вдруг всё возьми и рухни!

Проснулсе с утра Окуджава, по привычке портвейном опохмелился, схватил гитару – трень-брень – хотел по привычке крикнуть чо-нить “Долой цензуру!” – а никакой цензуры-то уже и нет! И дефицита нет, вон лежат сникерсы и джынсы прям завалами, никто не берёт. И чо ему теперь делать? Дефицита нет, а жить лучше ни на грош не стало! А ведь он тридцать лет ус#рался, на г@вно исходил: “Не будет дефицита – заживём как в Америце, зуб даю!”. На#б@л, получается? Теперь же в белом пальто на улицу не выйдешь, его ж миньоны спрашивать начнут: “Гуру, как же так, ты ведь говорил, что счастье наступит как только цензуру отменят, и где же оно?”. А ему ответить и нечего. Ибо искренне надеялся, что на его век тезиса хватит, так и будет до гроба тренькать один рефрен, а оно вон как вышло.

С цензурой ли они боролись? Да нет, конечно. Это ж им придётся предъявить хоть что-то, о чём они туманно вещали: “В отсутствии цензуры я немедленно соорудю какой-нить шыдевр!”, и в счёт этого гипотетического шыдевра авансы собирали, прекрасно зная, что делать ничего не придётся. Цензура вечна, зато позиция их безупречна – они за хорошее, не их вина что им не дают, они несгибаемы и всегда правы.

И тут им дали продемонстрировать, что же они там такое обещали. И оказалось, что за яркой позой – тыква. Ничего кроме как ходить в белом пальто и “шатать режым”, они не умеют в принципе. Из Д`Артаньянов мигом в мокрых куриц превратились. Из “кумиров молодёжи” в кабачковых певцов про шрам на любимой попе, и в самопальных кулинаров, спецов по удолбищной местечковой кухне, переквалифицировались. Паденье, подобное грому. А как дысали-то!

Отсюда мораль: бороться с режымом надо исключительно так, шоб он не упал. Соблюдая технику безопасности, и молясь втайне, чтобы не дай бог хоть что-то поменялось. Это рецепт успешного, респектабельного шатания. Сидят джентельменистые Д`Артаньяны и шатают так осторожненько, вдумчиво, чтоб не упало. Тогда вы и вправду будете всегда в белом пальто, а не как эти обгадившиеся шестидесятники.

Но, судя по всему, нынешним шатателям урок впрок не пошёл. Воистину, ничто не лечит идиотов.