Жан-Франсуа Копе, один из лидеров французской правой партии «Союз за народное движение», спровоцировал политическую бурю, признав, что коренные французы становятся жертвой расизма со стороны иммигрантов, приехавших из бывших колоний.

В своей книге, которая была издана еще в 2012 году, за несколько лет до последней волны массового нашествия мигрантов из Азии и Африки в ЕС, Копе пишет: «В некоторых кварталах наших городов развивается расизм, направленный против белых. Отдельные личности, иногда имеющие французское гражданство, презрительно относятся к французам, которых они называют «галлами». Причина – другая религия, другой цвет кожи и другое происхождение».

Копе признает: «Я знаю, что, употребляя термин «расизм, направленный против белых», нарушаю табу. Но я это делаю осознанно, так как это – правда, с которой сталкиваются некоторые наши соотечественники. И молчание на этот счет только увеличивает их страдания».

В общем-то, Жан-Франсуа Копе сказал то, что и так прекрасно известно. В пригородах Парижа, Марселя, Лиона, населенных выходцами из Марокко, Алжира, Туниса, Сенегала, Мали и других бывших французских колоний, коренной француз чувствует себя неуютно – и это еще мягко сказано. Там зачастую свои законы, свои авторитеты, свои проповедники в мечетях, свои социальные сети, свои системы денежных переводов. Всё – своё.

И этот феномен совершенно непривычен для Франции – во все времена она быстро и безболезненно «переваривала» иммигрантов, которые уже через поколение становились обычными французами, разве что с иностранными фамилиями (Мишель Платини, Жан-Поль Бельмондо, Николя Саркози, да и сам Жан-Франсуа Копе – потомок румынских и алжирских евреев).

Так было с русскими белоэмигрантами после революции, так было с поляками, итальянцами, испанцами, португальцами. Их потомков во Франции – миллионы, но они не противопоставляют себя остальным жителям страны и не требуют каких-то особых прав. Они интегрировались и ассимилировались, потому что изначально этого хотели.

А иммигранты последней волны – не хотят. На новой родине они продолжают жить по своим правилам и понятиям, часто несовместимым с нормами цивилизованной европейской страны XXI века.

Но политкорректные французы, обсуждая проблему в кругу друзей за бокалом вина, стараются не поднимать ее на публике. Это считается неприличным. Об иммигрантах говорят лидеры ультраправого Национального фронта, набирая на выборах свои 15–20 процентов и продолжая оставаться в своеобразном политическом гетто. Другие партии их бойкотируют, обвиняя в расизме и ксенофобии. Пресса упоминает о них брезгливо-презрительно.

Левые министры и депутаты тогда предсказуемо обрушились на Копе, обвинив его в потакании националистическим инстинктам и попытке сыграть на поле Национального фронта. Возможно, так оно и есть. Но когда законопослушные граждане страны чувствуют себя иностранцами на улицах собственных городов и подвергаются оскорблениям, может быть, политик имеет право почувствовать себя хоть немного националистом. Просто из чувства самосохранения.

А уж сегодня, в 2020-м, слова Коппе воспринимать в штыки просто глупо. Ведь лозунг афроамериканцев в США провел чёткую границу между чёрными и не белыми даже – между всеми остальными.

«Black Lives Matter» против «All Lives Matter» сегодня в США реальность, которая уже пропагандируется в ЕС. Каждый, кто активно не поддерживает чёрное движение – расист.

На колени, белые!

И ведь становятся…