Спрос на порнографическую литературу упал. Публика начинает интересоваться сочинениями по истории и естествознанию.

Вот уже достаточно продолжительное время ваш покорный слуга наблюдает за эпическим поединком в украинском гишторическом голодоморном сообществе на предмет, как много кровавые «совіти» украинцев угеноцидили. Все началось с публикации группы историков и демографов из целого украинского института демографии, в которой были представлены очередные оценки числа умерших от голода 1932-33 годов:

Левчук Н.М. Боряк Т.Г., Воловина О., Рудницький О.П., Ковбасюк А.Б. Втрати міського й сільського населення України внаслідок Голодомору в 1932–1934 рр.: нові оцінки // Український історичний журнал. – Київ. – 2015. – Вип. 4. – С. 84-113.

Поверьте – на фоне этого любая порнуха блекнет.

Вот представьте себе украинского исторического науковныка со степенями и званиями, который благодарно пасется на голодоморной лужайке. И пусть свои исторические степени, звания и прочие регалии он во многом (если не полностью) заслужил при проклятых «совітах», публикуя монографии о Славе КПСС и прочих достижениях коммунизма и критикуя буржуазный украинский национализм. Декоммунизироваться он, естественно, не собирается – это для лохов. И пусть такая вкусная лужайка построена на человеческих костях. Наоборот, это очень хорошо – кормушка будет еще лучше, остается только обильно унавоживать полянку испражнениями о 7 – 10 миллионах умерших от «голодомора – геноцида». Чтобы кормушка не иссякала.

И вот тут случается казус. Какие-то, не к ночи помянуты, демографы и даже со степенями и званиями, добро бы историческими, так нет же – экономическими, выдают свой расчет, что отгеноцидили голодом проклятые «совіти» раза в два меньше. «Всего лишь» 3,94 миллионов. Это же кошмар! Как они посмели!! На чужую полянку!!! На чужую кормушку!!!! И нас еще, кормящихся так долго и обильно от 1001 рассказки о 7 миллионах умерших, по ходу в нехорошем свете выставляют!!!!!

Что делать? Правильно, «не играй в мои игрушки, и не писай в мой горшок». Нужно организовать на полянке милый междусобойчик, на котором раскатать демографов в плоский блин и выдать на-гора резолюцию, подкрепленную степенями-званиями и прочими регалиями, что уголодоморили никак не меньше 7 миллионов.

Так и произошло. Собрались эти самые гишторики и организовали 4 октября 2016 года Международную научно-практическую конференцию «Голодомор 1932 – 1933 годов: потери украинской нации». И издали материалы сей конференции. И выдали следующий пункт резолюции конференции (перевод наш): «Считать научно установленными на сегодня потери от Голодомора-геноцида 1932-1933 годов как минимум 7 миллионов – в УССР и 3 миллиона – за пределами УССР: на Кубани, в Центрально-Черноземной области, Поволжье и Казахстане. Рекомендовать образовательным учреждениям, музейным организациям, СМИ, дипломатическому корпусу использовать эти количественные показатели в образовательной и информационной работе в которых учтены все умершие во время Голодомора». Ура, товарищи! (Бурные, переходящие в оргазм овации аплодисменты).

Как видим, советское коммунистическо-партийное прошлое эпохи позднего застоя в сердцах украинских докторов исторических и прочих наук никуда не исчезло, а живет и процветает. Есть только два мнения: партийное наше и неправильное.

Какие же основные претензии оказались к демографам? Основной их массив изложен в статье Владимира Сергийчука «Оценка человеческих потерь от голодомора 1932-1933 годов по документам украинских архивов». В английском варианте названия пан Сергйчук, переплюнув челябинцев, еще более суров, скромно начиная словами «realistic assessment».

И так Сергийчук в качестве этой самой «realistic» и «украинские архивы» начинает ссылаться, внимание, на мнение украинской зарубежной диаспоры, десятки лет что-то утверждающей, письма немецких дипломатов и “исследования” С. Соснового.

Во-вторых, Сергийчук указывает, что «это неправильные пчелы, и они делают неправильный мед», то есть демографы опираются на небезупречную статистику.

Первое, опираться на данные переписей 1937 и 1939 нельзя, поскольку они не учитывают миграционные потоки и вообще сфальсифицированы, ибо не отвечают первичным данным. Золотые слова. Ну, наконец-то хоть кто-то, пускай и Сергийчук указал, что нельзя в качестве базиса для демографических расчетов отталкиваться от переписей. Поскольку они изначально не точные. Но тут Сергийчук и сам не прав, поскольку советские демографы эти переписи скорректировали. Хотя в современной демографии это почему-то называется «сфальсифицировали». Вот что интересно, когда результаты переписей 1937 и 1939 года корректируют современные демографы типа и а-ля «Андреев, Дарский и компания» так, как их левая пятка пожелает, – это научно, а когда на основе своих выкладок корректировали в 30-е годы советские демографы – это фальсификации. Готтентотская мораль во всей своей красе. А повторные корректировки скорректированных данных, между прочим, как раз и приводят к накруткам числа умерших.

Второе, Сергийчук указывает, что демографы неправильно посчитали выселенных за пределы УССР кулаков. Часть кулаков вернулась и была учтена в переписи 1937 года вместо умерших от голода в 1932-33 годах. Да и вообще, миграционные потоки 30-х годов демографы посчитали совсем неправильно, поскольку не учли большое количество миграционных волн по выезду и возвращению в УССР.

Третье. Неправильно авторы оценивают рост смертности городского населения УССР в 1933 году, поскольку в городах умирали не только бежавшие из сел голодающие, и не учитывают то, что, согласно административно-территориальному устройству того времени, городским советам было подчинено большое количество сельских советов. Т.е. городские умершие на самом деле умерли в сельсоветах, подчиненных городу, соответственно, городская смертность завышается, а сельская – занижается. И вот тут Сергийчук полностью прав, поскольку мозги сломать можно, пытаясь определить, в каком случае население советские статистики считают как городское, а в каком – как сельское. Особенно для наиболее урбанизированного Донбасса. Но главное заключается в том, что советские статистики этих вот «сельских горожан» или «городских селян» все-таки учли и, либо их смерти фиксировались в конкретных сельсоветах, либо потом исключались из городской смертности и приписывались к умершим по области. Вот только определить, в каком именно случае, за какие годы и когда это было учтено в годовых разработках, повторюсь – очень нетривиальная задача.

Четвертое. Вообще вся «сталинская статистика» неправильная, поскольку скрывали, недоучитывали, фальсифицировали и т.д. Нельзя пользоваться «московскими архивами». Более того, поскольку «вся статистика неправильная», Сергийчук указывает, что вообще сводными статистическими данными пользоваться нельзя, а нужно работать с первичными данными. И, да, золотые слова. Он полностью прав. И мы об этом неоднократно писали и повторяли не раз. Но тут же пан Сергийчук сам себя опровергает, предлагая опираться на сводные данные текущего учета населения УССР на 1 января 1932 года. Т.е., получается, что среди «неправильной сталинской статистики» есть еще и «правильная статистика», харьковского происхождения от А. Хоменко? Ну как тут не вспомнить известную притчу о крестике и трусиках?

Пятое. Не учли демографы всех расстрелянных пограничниками при попытке сбежать в Польшу и Румынию, репрессированных, умерших от голода в сталинских застенках, уволенных с заводов, закопанных у железнодорожных станций, съеденных голодающими по селам в 1933 году et cetera. «В общем, все умерли» (с)

Понятное дело, что такое бодро-безапелляционное заявление резко перевозбудило демографическую и сочувствующую им часть.

Не стерпевшие демографы выставили в ответ статью целой «докторки» экономических наук Наталии Левчук. «Докторка» – это не ошибка, это филологические изыски украинского новояза, такие гендерно правильные научные степени сейчас на Украине, ждем появления научной степени в среднем и неопределенном роде, дабы никого из сексуальных меньшинств не обидеть, не быть обвиненным в сексизме и быть в тренде толерантности. И так, The Empire Strikes Back: Левчук Н.М. До питання про «старі» та «нові» підходи до оцінки втрат населення України внаслідок Голодомору 1932–1933 рр.. // Український історичний журнал. – Київ. – 2018. – Вип. 2. – С. 179-193.

Почти с первых же абзацев «докторка» бьет из главного калибра имперского звездного разрушителя: ей неизвестны научные исследования, где был бы расчет с результатом в 7 миллионов. И что? Все когда-то бывает в первый раз. И как раз Сергийчук в своей статье впервые предложил оценку в 7 млн., таким образом, в статье Сергийчука имеется научная новизна. Что и требуется от научной публикации. Насколько такая оценка правильная – это уже другой вопрос.

Далее идет второй залп из главного калибра – исследования проведены с доктором О. Воловыной из Университета Северной Каролины и Украинским научным институтом Гарвардского университета. Дескать, вы на мнение диаспоры ссылаетесь, а вот мы работаем с идеологическим центром этой самой диаспоры. Что очень сильно напоминает беседу в песочнице, когда мальчик говорит: «А ось дядько Олесь з сусіднього села каже…» А девочка ему отвечает: «А я разом та за вказівкою пана Олега, вчителя дядька Олеся робила, ось!» «Мое кун-фу сильнее» (с)

Ну и третий залп – заявление о том, как они много публиковались и много раз докладывали на различных конференциях. Такая вот нехитрая подмена качества анализа количеством выступлений – мы правы, потому что часто выступали.

Дальше, наконец, пошла конкретика.

Во-первых, «докторка» проверила утверждение Сергийчука насчет исследований Соснового и убедительно показала, что оценкой 7 млн. от голода там и не пахнет. Золотые слова. Вот только как быть с работой самой «докторки» и ее коллег? Поясним популярно. В методологии науки одним из критериев научности является проверяемость или повторяемость. То есть, кто угодно, используя те же источники и методику, может повторить работу и проверить правильность выводов. И вот в этом смысле работа Сергийчука, безусловно, научная. Поскольку пани «докторка» увидела источник, используемый Сергийчуком, и проверила его исследование. И убедилась, что Сергийчук неправ. Кстати, согласно критерию фальсифицируемости, работа Сергийчука – тоже научная, поскольку, говоря простым языком, научным является то, что может быть научными методами опровергнуто. А вот указанная в начале статья самой «докторки» и соавторов, мягко говоря, проблемная. Поскольку в ней нет ни одной ссылки на конкретные листы из архивных дел и практически нет ссылок на конкретные страницы печатных изданий. Т.е. работу «докторки» и соавторов ни проверить, ни повторить практически не-воз-мож-но. И, согласно методологических критериев, расчеты «докторки» и группы историков и демографов – и близко не относятся к научным. В них можно только верить. А с верой – совсем в другие организации обращаться нужно.

Во-вторых, какие же аргументы contra обнаружила у Сергийчука пани «докторка»: 1) необходимо использовать данные киевских архивов, поскольку в них находятся первичные настоящие данные, в отличие от московских, где данные сфальсифицированы; 2) демографы не использовали данные численности населения на начало 1932 года; 3) демографы не использовали первичные данные переписей 1937 и 1939 года из киевских архивов; 4) претензии к термину «потери населения» и методологии их расчета.

Что же пишет «докторка» в ответ.

По поводу первичных данных она указывает, что книг актовых записей смерти сохранилось мало (3,5 тысячи) и охватывают они меньше половины населенных пунктов УССР на 1933 год. И что? «Докторка» экономических наук не в курсе, что такое выборочные данные и как с ними работать? Почему Кондрашин смог объездить Поволжье и Южный Урал и собрать первичные данные из местных архивов, а вот «докторки» из института демографии – не могут? Кстати, эти первичные данные из архивов уже собрали и издали в книгах памяти умерших от голодомора. Корона с «докторки» и ее коллег спадет от такой обработки? А мы можем объяснить, почему. Потому, что Кондрашин по 65 районам нашел только 3296 случаев смерти непосредственно от голода, и пришлось ему снова возвращаться к демографическим оценкам по сводным данным. Иначе никак не получается каменный цветок лютая смертность от голода. И когда что-то такое же внезапно получится по первичным украинским материалам – то теория «голодомора» и все подсчеты в размере 3,9 млн. уголодоморенных рассеиваются «як роса на сонці». Что «докторкам» совсем не нужно, поскольку «антиукраинско» и «антидэржавно».

По поводу сводных статистических данных «докторкой» указывается, что их в украинских архивах толком и нет. Не сохранились. Причины и рассуждения «докторки» по поводу этих причин опускаем в виду их не важности и неопределенности. А перечень тех источников, которые «докторка» энд компани использовали в работе, не интересны, поскольку «докторка» опять не приводит архивных ссылок. Только указывает, что «Детальнейший перечень данных и ссылок на архивные источники приведен в наших публикациях». Ага, в тех самых, где нет ссылок на листы и страницы источников. Болтология. Как и краткая болтология, что они там корректировали по уже скорректированными советскими статистиками данным, накручивая число умерших.

Единственно что, всеми фибрами души очаровываешься научностью аргументации «докторки». Итак, документально подтвердили, что по Киевской, Харьковской и Одесской области актовые записи о смерти изымались из сельсоветов и передавались на «тайное сохранение» в райисполкомы. Такое вот «уничтожение архивов». А вот дальше идет феерия – позднее наиболее вероятно (sic!) их уничтожили летом 1941 года перед отступлением советских войск. А с чего «наиболее вероятно» то? А с того, что так решил уже доктор, но исторических наук, Г. Боряк (кстати, защитивший кандидатскую диссертацию по истории при «совітах» и тоже не декоммунизированный). А почему не предположить, что с точно такой же наибольшей вероятностью их разнесло взрывом случайной авиабомбы или шального снаряда? Или вскрывшие «тайное сохранение» в поисках сверхсекретных большевистских тайн, но обалдевшие от стопок актов смерти, «наиболее вероятно» их пустили на растопку печек холодной зимой 1942 года служащие Райхскомиссариата «Украина» или офицеры отделов 1-Ц? А может их просто мальчишки местные за период оккупации на пипифакс «наиболее вероятно» растащили? Но нет, каждый национально свидомый украинский историк обязан на уровне инстинкта знать, что во всем и всегда виноваты москали, Путин большевики. Так что даже если и авиабомба, то «наиболее вероятно» советская путем прицельного бомбометания в секретную архивную комнату, чтобы специально уничтожить.

Но и это еще не все. Есть еще одно супер доказательство. Эту страшную тайну рассказал «докторке» ее коллега и соавтор голодоморных расчетов О.П. Рудницкий, который в советские времена работал во славу КПСС в НИИ ЦСУ УССР (кстати, тоже не декоммунизировался, но перекрасился из красного в жовто-блакытный и теперь во славу Украины считает жертв «голодомора»). О. Рудницкому рассказал его коллега М. Синеутский, что ему рассказал начальник ЦСУ УССР В. Рябичко, что ему приказал заместитель председателя Совнаркома УССР А. Барановский вывезти архив ЦСУ Украины на 15 «полуторках» под Киев и там сжечь, что Рябичко и сделал. «Эй, малой, скажи малому, пусть малой малому скажет…» И в качестве контрольного выстрела в научность цитата от «докторки»: «Официальных документов, которые подтверждали бы эту версию, пока что не найдено, но и для возражений или опровержения ее нет оснований». «Мамой кылянус, так всо и било, да!» «Верю!» – только и остается нам воскликнуть вслед за царем из мультфильма режиссера Роберта Саакянца. В общем, после такого становится понятно, почему Украина сейчас находится в таком темном и глубоком месте, где она находится, раз там такие «докторки» экономических наук.

По поводу базовой оценки численности населения на начало 1932 года, рекомендованной Сергийчуком, «докторка» указывает, что сами авторы статистического сборника писали о неточности данных и отсутствии в них уверенности. И вот тут снова возникает проблема. Дело в том, что и по поводу переписей населения 1937 и 1939 года авторы и руководители этих переписей писали о неточности. Но, тем не менее, «докторка» не гнушается ими пользоваться и даже корректирует эти данные (повторимся, уже скорректированные самими советскими статистиками). Почему одними данными пользоваться можно, а другими – нельзя? А потому, что статистики решили, что переписи – точнее, чем первичный учет. А еще потому, что официальная постсоветская демография существует в своеобразном Зазеркалье. Так, в СССР отвратительно подготовленная и проведенная перепись 1937 года считалась провальной и даже вредительской, а данные этой переписи даже скорректированные полностью перечеркнули все статистические оценки и расчеты, наработанные самими же советскими статистиками на протяжении 20-30-х годов. И статистики как раз за это огребли несмотря на то, что сами считали перепись 1937 неточной, ее корректировали и оправдывались по мере сил и разумения (что не спасло их от оргвыводов вплоть до высшей меры). А вот перепись 1939 года, более качественная, лучше подготовленная и проведенная считалась более точной. Хотя сами статистики ее тоже считали неточной и снова корректировали и оправдывались по мере сил и разумения (только времена стали мягче и оргвыводов таких уже не было). Но вот после прозрения в виде закона о политических репрессиях демографы внезапно тоже прозрели и «доказали», что все было совсем не так. И провальная перепись 1937 года оказалась правдивой, а перепись 1939 – сфальсифицированной, причем в качестве доказательства фальсификации стали считать материалы проверки правильности этой переписи, по которым и определяли точность. Бедная-бедная девочка Алиса.

Дальше «докторка» комментирует предложение Сергийчука использовать в оценках прогноз численности населения УССР, выполненный украинским статистиком А. Хоменко. И указывает, что Хоменко был раскритикован другим не менее известным украинским демографом Корчак-Чепурковским, который показал, что Хоменко недоучел миграцию, неправдоподобно вдвое занизил смертность младенцев и детей до 5 лет и неправдоподобно завысил прирост населения за счет ожидаемой высокой рождаемости. Понятно дело, Хоменко, по мысли «докторки», это все наделал не из-за своей низкой квалификации, а из-за «определенного давления и политическими преследованиями». Да-да, мы помним о базовых инстинктах насчет того, кто во всем виноват.

Вот только возникает здесь очередной казус. Во-первых, самого Корчака-Чепурковского критиковал не менее известный украинский демограф Птуха, именем которого названо место работы «докторки», указывая, что некорректные поправки как раз у Корчака-Чепурковского. А, во-вторых, сама «докторка» энд компани в своих расчетах младенческую смертность пересчитывали, внимание, по методике того самого Хоменко. И почему одним методикой пользоваться можно и это правильные оценки, а вот другим результатами оценок по этой методике пользоваться нельзя, поскольку это неправильно? Почему в одном случае критику учитываем, в другой ее «забываем»? И возникает вопрос к демографам насчет крестика и трусиков.

Остальное, по большому счету, не представляет принципиальный интерес, поскольку в той или иной степени уже нами разбиралось ранее.