В тюрьме все стараются держаться группками. Как правило, это группы, связанные общим языком. Тут уж не до разборчивости, и в нашем дворе к «русской» группе относились, кроме меня, пятеро разных кавказцев, двое литовцев, трое русских, белорус и украинец. Все внутренние трения между литовцами и русскими, или русскими и чеченами остались снаружи, по ту сторону забора. Тут все сразу становятся «своими», прямо как в несбывшейся советской мечте.

Ингуш Беслан, мой первый сосед по камере, как-то рассказал мне: «приняли» его в соседней Голландии, и какое-то время он наслаждался благами голландской тюремной цивилизации: плавал в бассейне, играл в шахматы в специально отведенной для этого тихой комнате, ворочал железо в фитнес-зале…, но бельгийцы затребовали его передачи, и двое голландских полицейских повезли Беслана на границу.

Местом передачи заключенного должна была стать автозаправочная станция TOTAL, расположенная прямо на границе. Бельгийские менты задерживались. Один из голландцев посмотрел на часы и достал кисет с травой. Из другого кармана он вынул такие специальные длинненькие рисовые бумажки, которые продаются в Нидерландах в каждом coffieshop’e. Неторопливо свернул себе косяк, закурил и протянул кисет и упаковку с бумажками Беслану: «Закуришь?». Мой ингушский друг – человек с определенным тюремным опытом – обалдел. Не придумал ничего другого, как спросить: «Так ты же на службе?». Гигант блондин усмехнулся: «Нет, моя смена закончилась 5 минут назад. Я уже не на службе, имею право тебя угостить». Беслан, понятное дело, угостился.

Подъехавшие забирать его бельгийские «коллеги» косяк добить разрешили – все ведь живые люди, понятное дело.

Сидеть с Бесланом в одной камере было познавательно. День, закончившийся моим заселением в двухместный номер «отеля Begijnenhof», выдался длинным. Допрос федералы начали в 8 утра. А в камеру в оконцовке всего дневного сюжета я попал только в одиннадцатом часу ночи. Чуть ниже доложу, на что было потрачено это время. А пока вот какая история: захожу я в камеру, усталый немного, познакомились с Бесланом, и тут он мне говорит: «Дато, будем пиццу заказывать? Еще не поздно, до 11 вечера пиццерия открыта».

Да, так вот, допрос начался в восемь утра. Часам к пяти дня старший из следаков представил протокол допроса прокурору. Тот захотел пообщаться со мной лично, и меня в наручниках доставили из модерного зеркального дома Федеральной полиции в старинное здание суда. Там я проболтался пару часов в грязной камере, в таких зэки ожидают, пока их не вызовут на суд. Время было позднее, я был в камере один, если не считать за компанию резкий запах мочи из угла. Впоследствии мне приходилось коротать время в таких камерах, но уже в компании как минимум двадцати зеков. Многовато, если учесть, что вообще-то эти помещения предполагают размещение только четырех организмов. Воздуха и места там как раз на четверых.

Привозят всех в суд рано утром. Судьи начинают работать с девяти. Так что часок-другой «в тесноте, да не в обиде» гарантирован каждому. Но не для каждого суд начнется в 9 утра. Последних бедолаг вызывают глубоко за полдень, часа в три, и даже позже.

Как бы там ни было, человеку время от времени хочется в туалет. Теоретически, охрана должна выпустить желающего из камеры, надеть на него наручники и проводить до места оправления, выражаясь армейским языком. Практически же это тянет за собой много хлопот для дубаков, а на зарплату все эти лишние движения не влияют. Поэтому есть охранники в суде, которые на служебное время полностью утрачивают слух и поэтому не слышат просьб зэков «пустить на горшок». Вот люди и писают на пол в углу.

Видал в этой давке вещи и похуже. Теоретически, курить запрещено, но практически – кого это может остановить? Только очень неопытный или уж напрочь обкуренный дубак рискнет начать борьбу с курением в четырехместной камере, в которую напихано двадцать арестантов. Курят поэтому все, хоть человеку непосвященному непонятно, как умудряются протащить с собой табак, ведь обыскивают в здании суда многократно и тщательно.

Однажды в такой вот давке со мной в камере оказался пожилой индус. В Антверпене их много – они покупают, точат и продают бриллианты на Алмазной бирже. Про Алмазную биржу и ограбление 21-го века я вам как-нибудь расскажу в отдельной главе, если хотите. Так вот, индус не переносил дыма. Такое бывает. Какое-то заболевание дыхательных путей, наверное. Поначалу он безуспешно пытался упросить товарищей не курить, потом его вырвало, а это – рискованное дело во время давки в тюремной камере, а потом ему совсем поплохело, он потерял сознание и съехал по стене мешком в собственное деголе, как это элегантно именуется французами. Концовку досмотреть не удалось, потому что меня в этот момент вызвали в зал суда, где судья после короткой перепалки между прокурором и моим адвокатом продлил мне срок пребывания в «отеле» еще на месяц.

У средне-статистического бельгийского судьи на столе лежит много дел, которые он должен когда-то рассмотреть и вынести по ним решения. Этих досье у каждого из судей имеется лет на 10 вперед. И дела не кончаются, стопка пополняется вновь и вновь. Кафка прекрасно описал что-то похожее в «Процессе», я рекомендую читателю освежить в памяти этот удивительный роман и завидую белой завистью тем, кто прочитает его впервые.

Бельгийские судьи работают как каторжники: в 9 утра начинаются суды, в 11 утра надо попить кофе с coffiekoeks (это такие разные вкусные бельгийские булочки к кофе). Похожие, но не такие вкусные булочки можно купить в Москве в Delifrance, если вдруг кого-то сильно заинтересовало, с чем пьют кофе судьи. А в 12.30 у судейских перерыв на ланч. После ланча можно по идее снова заслушивать дела… но то детей из школы надо забрать, то в теннис с коллегами перекинуться на корте, то большой сбор в гольф-клубе… да мало ли дел у судей? Они ведь тоже люди, что бы там кто ни говорил.

Судьи ездят на скромных авто. Всякие там Пежо, Форды, Пассаты и др. скучные семейные авто. Потому что в денежном выражении зарплата судей сравнительно невелика. Зато быть судьей престижно, к тому же из судейского кресла удобно прыгать прямо в политику. Вот они и прыгают, а дела с их столов перекочевывают на столы коллег. Коллегам надо заново разбираться с делами, перешедшими «по наследству». А ведь еще и «своих» дел на столе на десяток лет вперед – помните? Ситуация, в общем, непростая и отнюдь не способствующая быстрому рассмотрению дел.

По воскресеньям в отеле «Begijnenhof» угощают всякими вкусностями: утром круассанами, а днем – жареной курицей и мороженым. Воскресная скука таким образом немного компенсируется. По воскресеньям в отеле ничего не происходит, время поэтому тянется дольше, чем в обычные дни.

Желающие, правда, могут посетить церковь и скоротать таким образом часок. Это – единственное воскресное развлечение.

David Kravits, 29 октября 2012 г.