Из интервью с Джонатаном Франзеном:

— Некоторое время вы отказались поставить свою фамилию под петицией против кандидатуры Дональда Трампа на пост президента США, подписанную 450 современными американскими литераторами. Этим вы навлекли на себя массу негативной критики. Почему не подписали-то, если не секрет?

— Я не люблю подписывать открытые письма. Уже один язык, которым они пишутся, вызывает у меня отторжение. Также я с недоверием отношусь к либералам — как, впрочем, к людям из любой политической прослойки, которые создают подобные петиции исключительно для того, чтобы как-то хорошо себя почувствовать. Мне кажется, населению Соединенных Штатов в целом все равно, что думает группа либерально настроенных авторов. То есть, по-моему, это была неэффективная политическая акция. Да и выглядело это все как-то… нескромно. Разумеется, я ни в коем случае не поддерживаю Трампа. Я прожил в Нью-Йорке 25 лет, и он всегда был посмешищем, эмоционально неустойчивым субъектом, над которым мы все потешались…

Франзен – молодец! Но меня больше удивили американские литераторы. Они там тоже, оказываются, коллективные письма пишут? Я думал, что этим только наши “властители дум” увлекаются. А писуны-то везде одинаковые.

А теперь минутка патриотики, товарищи! Цитата из американца Франзена, которую надо вывесить на всех наших филфаках:

— Знаете, если бы мне предложили выучить один язык на выбор, но при этом освоить его мгновенно, как по волшебству — что-нибудь вроде: «Загадай желание, и оно исполнится», — я бы выбрал русский, чтобы читать Толстого, Достоевского, Чехова и Тургенева в оригинале. Это величайшая литература, эталон художественной прозы, да и драматургии, наверное. Может быть, и поэзии — здесь не берусь утверждать просто потому, что знаю ее недостаточно хорошо. То, как раскрылся русский роман в XIX и в начале ХХ века… понимаете, русские писатели будто бы сумели воспользоваться абсолютно всеми возможностями, которые им были даны. После всего, что сделал Гоголь, практически тут же и почти одновременно появляются Толстой и Достоевский — как такое вообще возможно? Оба гиганты, оба разные абсолютно, оба сочиняют лучшие романы из когда-либо написанных. А потом приходит Чехов — и такой: «Чем бы мне здесь тоже заняться?» — и становится величайшим драматургом и создает высшие образцы рассказа… Русская литература — это самая прекрасная вещь на свете…

Ну и еще немного забавного:

— Кстати говоря, в России многие читатели делятся на два враждующих лагеря: первые любят Толстого, вторые — Достоевского. Возможно, это несколько надуманная, скорее даже анекдотическая ситуация, но и доля правды в этом противопоставлении есть.

— Да, Набоков, как известно, был предан Толстому и терпеть не мог Достоевского. Это еще одна причина, по которой я хотел бы выучить русский. Ведь Набоков не любил Достоевского потому что… ну вот русский потому что! И при этом восхищался языком Толстого. У нас же все это издается в таких вполне себе гладких переводах, и я не улавливаю нюансов. Но зато могу себе позволить не занимать чью-то сторону. В Соединенных Штатах сложилась в чем-то похожая ситуация, не такая, возможно, острая — не тот масштаб, — и тем не менее: ты либо «за Хемингуэя», либо «за Фолкнера». Те, кому нравится первый, почти не читают второго — ну и наоборот. Притом что я, например, в равной степени ценю Толстого и Достоевского, я полностью на стороне Фолкнера и категорически против Хемингуэя…

Вот оно чо, оказывается, Михалыч!

PS. Это интервью 2016 года, между прочим.