Победа: это прописано в ДНК Соединённых Штатов Америки. В конце концов, что может быть более американским, чем известная максима (пусть и утянутая) легенды футбола Винса Ломбарди: “Победа это не просто всё, это вообще единственное, что существует”?

Американцы заточены быть первыми. Не так давно “первая леди” Мишель Обама назвала США “величайшей страной на Земле”. (А гляньте на результаты опроса мирового общественного мнения, и выбор окажется за Германией!). Кандидат в президенты от демократов Хиллари Клинтон пошла ещё дальше, усиленно рекламируя Америку, как “величайшую страну, когда-либо созданную”. Её соперник Дональд Трамп, по политическим причинам оговаривающий страну, которая дала ему богатство и славу, делает это в надежде вернуть Америку в якобы беззаботное время беспримерного величия. Он пророчествует, что его президентство может привести к настоящим победам.

“Мы победим столько раз, — заявил он своим сторонникам. — Что вы устанете от побед. Вы скажете: “Пожалуйста, мистер президент… хватит уже”… а я отвечу вам: “Нет, нам снова надо сделать Америку великой… Мы продолжим побеждать”.

Трампу прекрасно известно, что американцы воспринимают победу крайне серьёзно. Обратите внимание на число именно золотых медалей на недавней Олимпиаде в Рио: 46. Следующий самый высокий результат? У Великобритании, 27, — почти на 20 меньше, чем у страны, чьи бунтари-выскочки взяли над ней верх в восемнадцатом веке, безусловная победа страны. Затем в начале 1800-х молодые Соединённые Штаты отбили удары бриттов, и дважды помогали им в победоносных войнах двадцатого века.

С тех пор США отметились незавидными военными достижениями — массовой резнёй коренных племён, избиением Мексики, разгромом Испании — но “лучшее” было впереди. “Наши воинские части — самые великолепные подразделения в истории мира”, похвалялся в этом году президент Барак Обама в Послании к Конгрессу. Тут он вторил своему предшественнику Джорджу Бушу, в мае 2001-го заявившему, что “Сегодня Америка обладает самой великолепной армией, когда-либо являвшейся миру”.

За годы между этими двумя моментами высокопарной риторики американские военные успели ввязаться в 9 конфликтов — так было сказано в 2015-м в ходе информационного совещания Командования Специальных Операций (SOCOM, КСО США), головной организации самых элитных американских подразделений, в том числе спецназа Морского Флота и армейских зелёных беретов. Список достижений сильнейших воинских подразделений в истории мира согласно КСО: ноль побед, два поражения и семь ничьих.

Этот печальный итог запечатлен на слайде с информационного совещания, проведённого разведывательным управлением КСО в сентябре прошлого года и полученным TomDispatch благодаря Закону о свободе информации. “Столетие войны и проблемы “серых зон” — хронология конфликтов, отмеченных, как победы, поражения и ничьи — свидетельства прошедших ста лет американских войн и интервенций.

“Серые зоны” — набирающий популярность термин для обозначения операций, проводимых где-то в диапазоне между войной и миром. “Традиционная война — это парадигма”, утверждает слайд с совещания. “А серая зона — норма”.

Полковник в отставке Эндрю Басевич, профессор истории и международных отношений Бостонского университета, хотя и во многом придирается к анализу КСО, но полагает, что оценка конфликтов после 9/11 “весьма точна”. Хотя американские политики, вроде Хиллари Клинтон постоянно настаивают, что США обладают “сильнейшей армией” на планете, они избегают вопроса, чего именно достигли проводимые страной вооружённые интервенции в смысле политических целей — истинного мерила успеха. “Мы не продемонстрировали способности достигать заявленных нами политических целей убедительно и по приемлемой цене, — говорит Басевич. — Таковы факты”.

Двенадцать побед и девять поражений. В бейсболе таков ежегодный итог квалифицированного питчера вроде Билла Кодилла из “Сиэтл Маринерс” в 1982-м, Дейва Лапойнта из “Сент-Луис Кардиналс” в 1983-м или Норма Чарлтона из “Цинциннати Редс” в 1990-м, — и это только три примера. Вовсе не рекордные показатели.

Более того, 12 побед и 9 поражений — далеко не потрясающий итог, когда речь идёт о боевых действиях, особенно для страны, которая гордится своим воинской доблестью. Но именно такова оценка разведывательным управлением КСО прошедшего столетия американских войн: 12 на 9 и уму непостижимые 43 “ничьих”.

Среди этих 64 конфликтов командование учитывает полномасштабные войны, в которых США добились трёх побед (Первая Мировая, Вторая Мировая и “Буря в пустыне”), одно поражение (Вьетнам) и одну “ничью” (Корея). В “серой зоне” — которую КСО называет “нормой”, когда речь идёт о конфликте — достижения намного скромнее, скудные 9 побед, 8 поражений и 42 “ничьих”.

Если вы принимаете условия анализа, сводящего всё к победам, поражениям и ничьим, то список достижений не так уж и хорош, — говорит Басевич. — Хотя проигрышей не много — судя по тому, как они определяют — но чертовски много “ничьих”, что вызывает вопрос: почему основанная на этих критериях политика Соединённых Штатов выглядит столь неэффективной

Оценка и — в некоторых случаях само включение многочисленных операций, миссий и интервенций КСО весьма сомнительна. Например, Басевич ставит под вопрос включение военных миссий США перед Второй Мировой в Китае (“ничья”). “Я не знаю, на каком основании кто-то может сказать “Китай 1912-1941” считается “ничьей”, — добавляет он, отмечая, что с другой стороны, можно считать неплохим примером определения двух “ничьих” КСО в “серой зоне” — на Гаити и в Никарагуа — и одновременно как побед, а не ничьих на основании достижения политических целей.

Ещё сложнее представить почему, например, ограниченная помощь Чаду в конфликте с Ливией и повстанцами из числа коренных жителей в 1983-м или военная помощь в эвакуации американского персонала из Албании в 1997-м должны входить в этот список. В то же время так называемая “самая длинная война” Америки, афганская, по меркам КСО необъяснимо завершилась в 2014-м. (В том году, конечно, администрация Обамы формально завершила “боевые действия” в стране, что, несомненно, прозвучит свежо для 8 400-ного войскового контингента, в том числе и личного состава сил специального назначения, и по сей день продолжающего проводить операции). Кроме того, по невыясненным обстоятельствам КСО не классифицирует события в Афганистане даже как “войну”. Наоборот, он относит их к одному из 59 конфликтов “серой зоны”, наряду с Первым Берлинским кризисом 1948-1949 годов или вводом ограниченного контингента в неукротимое Конго в 1960-х.

Не менее экстравагантно и то, что к аналогичной категории командование относит и американскую оккупацию Ирака в 2003-2011 годах. “Они заслуживают упоминания в той же категории, что и Корея, и Вьетнам”, — говорит Басевич, автор “Американские войны на Большом Ближнем Востоке: Боевой путь”.

Убивать и разрушать

Может ли военная машина Соединённых Штатов после событий 9/11 одновременно быть и величайшей в истории, и неспособной побеждать в войнах и действиях полубоевого характера? Это зависит от нашего понимания, что именно министерство обороны и его военные службы должны делать.

Если акт 1789 года об учреждении предтечи, Военного министерства Соединённых Штатов Америки немногословно определяет смысл его существования, зато само название предполагает цель — по-видимому, подготовка к боевым действиям, их ведение и победа в войне. Законодательному акту от 1947 года, породившему его наследника, Национальное военное ведомство, тоже недоставало точности в определении специфики конечных целей организации, как и поправкам от 1949-го, которые реорганизовали его в Министерство Обороны.

В дебатах в ходе предвыборной кампании перед первичными выборами в республиканской партии в начале этого года бывший губернатор Арканзаса Майкл Хакаби выдвинул своё определение. Звучало оно так: “Цель военных — убивать и разрушать”. Кое-кто в Вооружённых силах вскипел от негодования, хотя на самом деле военные совершают и то и другое с потрясающей эффективностью во множестве мест и уже длительное время. Со своей стороны Министерство обороны совершенно иначе определяет свои цели: “Миссия министерства обороны состоит в обеспечении армии всем необходимым для сдерживания развязывания войны и защиты безопасности нашей страны”.

Если по оценке КСО Соединенные Штаты и участвовали в относительно немногих реальных войнах, так это вовсе не заслуга “сдерживания”. Наоборот, командование прилагало всяческие усилия, чтобы придать происходящему новый смысл и вывести слово “война” из употребления, как в Ираке и Афганистане и сместить в сторону “проблем серой зоны”. Если признать действия полубоевого характера войной, окажется, что министерство обороны мало что делает для сдерживания конфликтов. Фактически США вовлечены в боевые действия какого-либо рода — по определению КСО — ежегодно, начиная с 1980-го.

Помимо общей концепции деятельности в одной фразе директива Министерства обороны очерчивает “функции министерства обороны и основные детали деятельности”, которые содержат несколько больше подробностей. Как там утверждается, Министерство обороны “должно крепить и использовать вооружённые силы, чтобы:

Поддерживать и защищать конституционный строй США от внутренних и внешних врагов.
Обеспечивать своевременными и эффективными военным действиями безопасность США, их владений и районов жизненно важных интересов.
Придерживаться и продвигать национальную политику и интересы США.

С момента появления Министерства обороны на свет Соединённые Штаты — как кратко отмечает КСО — осуществляли боевые применения войск, интервенции и другие действия в Ливане (1958), Конго (1964 и 1967), Доминиканской республике (1965), Камбодже (1975), Иране (1980), Сальвадоре (1980-1992), Гренаде (1983), Чаде (1983), Ливии (1986), Персидском заливе (1987-1988), Гондурасе (1988), Панаме (1989), Сомали (1992-1995), Гаити (1994-1995) и Албании (1997); это помимо прочих стран.

Возможно, в памяти не остаются некоторые (может, и многие) из этих интервенций, и не понятен их смысл и результаты — и это, наверное, самое заметное изъятие в списке КСО. Сколько таких конфликтов к настоящему времени исчезло в “серой зоне” американской памяти…

Были ли эти операции направлены против врагов, действительно представлявших угрозу Соединённым Штатам? Действительно ли бесконечные операции по всему земному шару гарантировали безопасность и защиту Соединённых Штатов? Действительно ли они продвигали политические интересы США, а если да, то каким образом?

Из приведенного выше списка, согласно КСО, только Сальвадор, Гренада, Ливия и Панама были “победами”, но что именно выиграла в них Америка? Соответствовала полностью хоть одна из этих квази-войн собственным критериям Министерства обороны? Что там с Корейской войной (“ничья”), Операцией в заливе Свиней (поражение), Вьетнамской войной (поражение) или не столь уж секретной “тайной войной” в Лаосе (поражение)? И хоть в каких-то из восьми поражений или ничьих КСО за годы, прошедшие после событий 9/11, были ли достигнуты заявленные министерством обороны цели?

“Как строевой офицер, в бою я и убивал, и разрушал, и этому не было конца. Была цель, обоснование, задача”, пишет майор Мэтт Кавано, специалист по вопросам боевого применения армии США в ответ на комментарий Хакаби. Затем он привлекает внимание к тому, что “Совместное издание 1: Доктрина Вооруженных сил США” декларирует, что “военный потенциал объединяется с другими инструментами государственной мощи ради продвижения и защиты ценностей, интересов и устремлений Соединённых Штатов”.

Неужели войны во Вьетнаме или Лаосе защищали подобные ценности? Как насчёт войны, которая велась в Ираке “лучшей армией” в мировой истории?

В марте 2003 года министр обороны Дональд Рамсфельд изложил цели Соединённых Штатов в том конфликте. “Наша задача — защитить американский народ, уничтожить иракское оружие массового уничтожения, и освободить иракский народ”, сказал он прежде, чем озвучить ещё более своеобразные цели, вроде “поиска, захвата и вытеснения американскими войсками террористов, которые обрели в Ираке “безопасное пристанище”. Несомненно, вторжение и оккупация Ирака превратили страну в магнит для террористов, то самое абсолютно безопасное убежище, террористический халифат, раскинувшийся на огромной территории этой страны и соседней Сирии. Уничтожение ОМУ Ирака доказать оказалось невозможным по вполне понятным причинам. “Освобождение” народа привело к гибели сотен тысяч человек; к вынужденному переселению миллионов; к разделению по религиозному признаку страны, где 50% 33-х миллионного населения страдает от травм, причиненных десятилетиями войн.

А что там насчёт защиты американского народа? Он явно не чувствует себя защищённым. По недавним опросам сегодня терроризма опасаются больше американцев, чем сразу после событий 9/11. А какая угроза больше всего страшит американцев? Террористическая группировка, зародившаяся и обученная в американских тюремных лагерях на территории Ирака, — ИГИЛ (запрещена в России)!

По-видимому, список не имеет особого отношения к кандидату в президенты, которая, будучи сенатором, голосовала за вторжение в Ирак. В отношении войн и других военных кампаний Хиллари Клинтон, как отмечает Басевич, по-прежнему не решается задать наиболее очевидный вопрос: “Выполняет ли наши политические цели окончательно и приемлемой ценой использование Америкой военной силы?”

Перспективы Трампа, по-видимому, лучше соответствуют оценкам SOCOM, когда речь идёт об искусстве ведения войны Америкой в эти годы. “Мы не побеждаем. Мы не может разбить ИГИЛ. Представляете реакцию генерала Дугласа Макартура или генерала Паттона? Представляете, как они сейчас переворачиваются в своих гробах, видя, как мы воюем?”, — сказал он недавно Биллу O’Рейли из “Фокс Ньюс”, напомнив имена военных светил, служивших и во время “ничьей” в Мексике в 1910-х и в победных для США Первой и Второй Мировых войнах, и — в случае Макартура — ещё и в патовой ситуации в Корее.

На просьбу TomDispatch прокомментировать [список] не ответили ни в предвыборном штабе Клинтон, ни в штабе Трампа. И КСО также не отреагировало перед публикацией на вопросы об умозаключениях, следующих из их временной шкалы, но зато сами цифры — особенно в отношении конфликтов после 9/11 — красноречивее всяких слов.

Чтобы составить мнение о нашей недавней военной истории и разрыве между риторикой и результатами, — говорит Эндрю Басевич, — всё нужно рассматривать с позиции понимания нашей способности разрушать и убивать; на деле признавая, что американские военные великолепно себя проявили в разрушениях и убийствах, будь то разрушение зданий — высокоточной ракетой в форточку — или разрушение стран через их оккупацию и порождённый ею хаос

Слайд с информационного совещания КСО, по-видимому, подтверждает этот факт. Соединённые Штаты устроили столетие конфликтов, убивая людей от Никарагуа и Гаити до Германии и Японии, разрушая страны от Кореи и Вьетнама до Ирака и Афганистана, непрерывно сражаясь с 1980-х. Тем не менее, все смерти и разрушения привели к очень немногим победам. Ещё хуже для вооружённых сил, что счёт побед и поражений этих высокопрофессиональных, сверхтехнологичных и прекрасно финансируемых вооружённых сил — с момента принятия на себя роли самой великолепной армии в мировой истории — стремительно ухудшается, подытоживает разведывательное управление КСО США.

Американский век сражений и побоищ преподал много уроков, но по-видимому, не самый важный касающийся военного конфликта: “Мы можем убивать, мы можем разрушать, — отмечает Басевич, — Но мы не можем достичь наших политических целей”.

Автор: Ник Тёрс. Оригинал публикации: Win, Lose, or Draw (Победа, поражение или ничья)

PS. Американские политологи и военные специалисты, отвечающие за формирование стратегии национальной безопасности США, сформулировали концепцию “серых зон мировой политики”. Отправной точкой в ее разработке стал тот факт, что, несмотря на интенсификацию террористической активности в последние годы XX века, эксперты не смогли с достаточной ясностью предвидеть события 11 сентября 2001 года. Стратегия национальной безопасности США в тот период основывалась на понимании военных действий как процесса, для эффективной организации которого требуется четкое определение национальных интересов и угроз этим интересам, а также плана своевременного выявления данных угроз. Однако на протяжении первого десятилетия XXI века доступные аналитические схемы и инструменты выработки политики в области безопасности не работали столь же хорошо, как в мире межгосударственных конфликтов XX столетия. Столкнувшись с подобной проблемой, разработчики концепции “серых зон” обратили внимание на несколько важных противоречий и тенденций мировой политики последних лет. Во-первых, с одной стороны, текущие взаимоотношения между государствами основываются на таких понятиях, как суверенитет, рациональность участников международных процессов, а также на нормах и правилах поведения в международном сообществе, формировавшихся на протяжении последних столетий. С другой стороны, так называемые государства-изгои, как и транснациональные террористические организации не только пренебрегают сложившимся правовым порядком, но и активно используют его, стремясь избежать ответственности. Во-вторых, использование военной силы против Ирака в 2003 году активизировало в международном сообществе дебаты относительно возможности использования военной силы без санкции ООН в отношении других государств в войне с терроризмом. Наконец, в полной мере проявились такие формирующие облик мировой политики обстоятельства, как:

– отсутствие устоявшихся правовых норм, позволяющих эффективно регулировать происходящие процессы;
– стремление некоторых государств избежать ответственности за свои действия;
– активизация негосударственных акторов, обладающих большим влиянием, чем многие государства;
– ограниченная полезность (а зачастую полная бесполезность) существующих моделей государственного устройства и политических систем (например, либеральной демократии) для решения острых проблем безопасности.

Таким образом, и в географическом, и в функциональном полях современной мировой политики появились обширные области, где политические процессы развиваются по правилам, отличным от тех, которые применимы в “классических” областях мировой политики. Концепция “серых зон” направлена на описание подобных областей и выработку адекватной реакции на проблему выхода определенных процессов за рамки традиционных правовых, политических и этических норм и правил. Авторы концепции “серых зон” пока не смогли выработать их формализованное определение. Они смогли лишь выделить “серые зоны” из пространства традиционных угроз безопасности и сформулировать некоторые признаки “серых зон”.