Жил в 20-х годах прошлого века в США страховой агент по имени Бенджамин Ли Уорф. Занимался он страхованием имущества от пожара. Вот он-то и заметил: поведение людей и соответственно вероятность возникновения пожаров зависит … от слов. Если на складе висит табличка: «Полные бензиновые ёмкости» — никому курить и в голову не придёт. А там, где написано «Пустые ёмкости» — люди ничего не опасаются, свободно курят. В итоге – пожары именно в зоне пустых ёмкостей: людей ввело в заблуждение слово. Это настолько впечатлило наблюдательного страхового агента, что он даже прослушал в местном университете курс лингвистики у профессора Сепира, а наблюдение языковеда-любителя даже вошло в историю языкознания под названием «гипотеза Сепира-Уорфа».

К чему я о нём вспомнила? А вот к чему. В нынешней нашей жизни роль злополучной таблички «Пустые цистерны» играет выражение «постиндустриальная экономика». Оно направляет мысль по ложному пути. А если мысль направлена ложно, то ложно и поведение людей, а потому – жди скорых бед.

Что значит «постиндустриальная»? Значит то, что после индустрии; «post» — это и значит «после». В сознании возникает картинка: хайвей-история, по нему несётся прогрессивное человечество, и вот уже промелькнула табличка с перечёркнутым словом «индустрия», оставив позади всю эту отвратную муру, где дымят заводы, воняет соляркой, работяги стекаются по утрам к фабричной проходной, а студенты долбят нудный сопромат, а вовсе не элегантно-непринуждённую компаративную семантику или структурную этнологию, как нынче.

Индустрия – это то, что было и прошло – именно так думают многие и многие. Стоит написать что-то вроде «нам нужно научиться производить всё, что требуется нашему народу» — тут же начинают наперебой одёргивать ностальгирующего совка: ты что, бабка, с дуба упала? Сказано же: на дворе шестой технологический уклад, а ты всё бубнишь про заводы и фабрики. Ежели в чём случится какая нужда – живо напечатаем на 3d принтере.

На самом деле, ничего постиндустриального на свете нет. Это термин-обманка. Фейк. Камуфляж. Копчёная селёдка (говорят, если собаке-ищейке подкинуть копчёную селёдку, то она на время теряет нюх и не способна взять след). Постиндустриальный фейк придуман, чтобы отвести глаза простакам от разрушения самых основ их жизни – промышленности.

На самом деле, преобладающая часть того, что производится, делается на самых обыкновенных заводах и фабриках, а вовсе не печатается на принтерах; в мастерских мира – Китае и Индии – так и вовсе половина делается вручную, а вовсе не на заводах-автоматах.

Ещё одна обманка – это «экономика знаний». Она тоже придумана на потребу простакам. Так и хочется сказать: ну и ешьте свои знания на здоровье, а я предпочитаю кашу с молоком.

Народ индустриальный – это народ умный, умелый. Народ, не имеющий промышленности или её потерявший, — это народ глупый, неумелый, а оттого неизбежно зависимый. Основа всего – производство средств производства. Если это есть – можно наладить любое производство, нет – неизбежна зависимость от того, у кого это есть. Это хорошо понимали сиволапые большевики, начавшие ровно 90 лет назад индустриализацию нашей страны. А вот элегантные, пахнущие парфюмом топ-менеджеры, умеющие стрекотать по-английски с прононсом и не чуждающиеся косметолога – вот они в упор не понимают и бубнят про экономику знаний. А может, понимают, но предпочитают не понимать, потому что выводы из этого понимания – чересчур велики и неутешительны.

То, что происходит у нас через 90 лет после начала индустриализации – это страх и ужас. Большевики с присущей им прямотой называли это разрухой, мы предпочитаем научное «деиндустриализация». Суть одна: потеря народом производственных навыков. Умения делать вещи. Не какие-то сверхсложные – самые обычные. Колхозные.

Поскольку экономика знаний не освоила пока телепортацию, мы в нашем ростовском хозяйстве купили пять камазов для перевозки зерна. Все они одного типа, даже одной модели. И что же оказалось? Запчасти у них – разные! К друг другу не подходят! Т.е. к пяти грузовикам нужно пять комплектов запчастей. Даже аккумуляторы разные. Расскажи кто раньше – не поверила бы. Что это значит? А Бог весть… Наверное, значит, что сработаны они «на коленке», кустарно. Значит, что технологический уровень провалился в эпоху Алексея Михайловича, потому что при его сыне Петре I уже внедрили стандартизацию запчастей для ружей.

Или вот ростсельмашевские комбайны, родные, ростовские. Старые комбайнёры говорят, что сроду не были они так криво сработаны, как нынче – в цифровую и постиндустриальную эпоху. Вроде по идее – неплохо, но исполнение – не дай Бог. Получше те, что делаются на предприятии г-на Бабкина в Канаде, но там и цена – канадская. Берут наши только за низкую цену, потому что денег у крестьян – в обрез, а завелась денежка – лучше уж заплатить вдвое и взять иностранную технику.

Такая вот у нас на селе постиндустриальная экономика. Нельзя ли вернуться хоть слегка в отсталость, товарищи начальники?