Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем. Бывает нечто, о чем говорят: “смотри, вот это новое”; но это было уже в веках, бывших прежде нас. Нет памяти о прежнем; да и о том, что будет, не останется памяти у тех, которые будут после.

Теперь я знаю, что ничего нового не происходит. Я даже рискну предположить, что знаю, чем дело кончится. Я ведь неплохо разбираюсь в математике в силу профессии, знаю, что такое статистика, теория вероятности, замеры. Джорджу Гэллапу не сгодилась бы даже в ассистенты, но почему-то думаю, что выиграла бы ставку, как и он.

– Кто вы? Как ты сама определишь?
– Русские. Я русская. Когда я об этом говорю, меня гордость распирает, и я улыбаюсь. Иностранцы до сих пор делают секундную паузу после признания, смотрят как на экзотическую зверушку. Они нас не понимают. Да мы и сами не понимаем. Некоторые побаиваются. Мы и сами себя побаиваемся.

– Русские – это генетический код?
– Ну, это тоже, но не это главное. К маркизу де Кюстину, написавшему памфлет о России и русских, подошел Николай 1:
– Вы думаете, что всё это русские? – спросил он, обводя рукой бальную залу.
– Конечно, Ваше Величество.
– Ничего подобного. Это татарин, это поляк, это немец, это грузин, а вон там – еврей и молдаванин.
– Тогда кто же здесь русские??
– А вот все вместе они русские.

– Почему у русских или «русских» такая большая территория? Как так получилось?
– Да мы и сами не очень хорошо понимаем. Несло всё время куда-то. Удивительное дело, конечно. Когда в Европе открывались университеты, тут по территории современной Москвы волки бегали в поисках чего бы пожрать. Прошло каких-то 500 лет, и мы ведём тяжбу со старым цивилизованным миром за хлебные угодья.
– Зачем они вам? Почему дома не сидите?
– Дома – это в Москве? Мы сами не очень хорошо понимаем, как мы оказались в Москве. И Гумилёв старался объяснить, но не очень убедительно вышло. Загадка какая-то. Тут холодно, морей нет, богатств нет, растёт всё плохо. Нам нужны другие земли.
– Но вы же агрессоры!
– Наверное. Но завоеванные земли получали защиту, образование, науку, культуру.
– А если они не хотели?
– Право сильного. Не знаем, как так получилось, что мы стали сильные. Ничто не предвещало. Иногда оглянешься назад – жрать нечего, прикрыться нечем, дороги – ужас, а всё равно побеждаем… Вряд ли что-то изменится.

– А других сильных не боитесь?
– Боимся, кто ж не боится? Мы их, они нас. Но так получилось, что сильных не очень много. В принципе, всегда так и бывает. Поодиночке не выживешь, это давно понятно, и при всех кажущихся разъединительных, сепаратистских, если угодно, движениях, на самом деле, происходит обратный процесс. Народы, государства стягиваются, как капли ртути, к определенным центрам. Я не знаю, настанет ли когда-нибудь Золотой век, когда не останется ни народов, ни государств, а все будут жить одной дружной семьей, но пока это не так. Пока идёт противостояние центров силы, всё, как в бизнесе, всё, как у людей. Ты сильный, и я сильный. У тебя есть интересы, и у меня есть интересы. Ты можешь быть более сильным и более богатым и начать иметь интересы в зоне моих интересов, но я буду драться. Погибну? Может быть. Помню, я одному своему молодому человеку когда-то в юности сказала: «Если ты меня еще раз ударишь, я ударю в ответ. Может, ты меня после этого убьёшь, но без боя я не сдамся. А не убьёшь, тебе же хуже. Я ночью тебя зарежу.»

– Так может не имеет смысла противостоять тем, кто, как ты говоришь, сильнее, богаче? Может, дать им себя поглотить?
– Может. Но я не дам. Я не хочу.
– Это же глупо.
– Наверное. Но тут нас не исправить. Мы пытались, ничего не получается. У нас во все века, помнишь, какие мощные оппозиционные силы всегда существовали, прозападные? Нигде в мире ничего подобного не было никогда. А у нас были. И всё равно – не приживается это западничество. Фермента, видимо, какого-то не хватает, усваивающего.

– Почему вы не хотите жить, как люди?
– Хотим. Но у нас с вами разные представления об этом.
– Что ты имеешь в виду?
– Рассказ «Левша» читал? Вот это мы и есть. Лежит мужик на печи в грязи и обносках. Но он пальцем не шевельнёт, чтобы хоть гвоздь поровнее в своей избе прибить. А ему что, царь сказал такую косую избу построить? Нет, сам. Ничего не сделает, будет на печи так и лежать. Он что, дурак? Да ни боже мой. Он гений. На слабО английскую машинку разобрал и исправил. А над ней чуть ли не научный институт, между прочим, бился. А он один справился. Испортил только, но неважно. А потом опять к себе на печь вернулся, там и помер. А еще помнишь, Гошу из «Москва слезам не верит»? Вот-вот, это мы. Зачем мне докторская степень? Мне и слесарем неплохо, а доктора всё равно меня будут слушать. Мы всё материальное, кажется, на размышления о смысле жизни променяли. Оттого и пьём много. Страдает русский человек, предназначение такое.
– Да почему же так?
– Ну кто же знает? Вот так. А вы почему другие? Одни деньги на уме. Неинтересно, скучно с вами.

– А что насчёт демократии?
– А ты в нее веришь?
– Как это?
– Ты веришь, что, скажем, 4 года управляет один человек, а потом другой? Представляешь, если бы так у тебя на фирме происходило, что бы получилось? Или действительно веришь, что выборы, вот это всё…?
– Я верю в демократию.
– А я нет. Да и то, что вы из нее сейчас сделали, мне противно. До абсурда довели божескую истину, свободу человека. Дело до легитимизации инцеста доходит, уж не говоря обо всём остальном. Вы вообще очень лживые. Нас вот за агрессию ругаете, а сами то же самое делаете.
– Мы спасаем неразвитые народы!
– А если они не хотят?
– Не интересует! Им с нами лучше.
– Ну вот пожалуйста. Да и врёшь ты всё. Тебе наср@ть на «неразвитые народы», тебе это ВЫГОДНО.
– Конечно, мне выгодно. Но и им будет выгодно.
– Да они не хотят! Я вот не хочу, чтобы ты меня спасал. Попробуешь?
– Ага, ты меня ядерной дубинкой огреешь.
– Конечно. А они не хотят, но ты сильнее. А у нас с тобой силы равны. Давай попробуем договориться.
– Ладно, посмотрим. Что с Путиным?
– А что с Путиным?
– Ты его любишь?
– Да мне всё равно, честно говоря. Лишь бы пьяный Калинку-малинку не плясал и на колесо самолёта не мочился. Ну, и историческое предназначение сохранял. А он сохраняет.

– Тебе же жить хуже стало!
– Все 15 лет с его прихода мне только лучше становилось. А в последний год да, хуже. Так я ж тебе говорила про «Левшу». Мне… неважно. Представляешь? Не ищи рационализма. Это как признать, что есть женщины, и есть мужчины, если ты еще не отказался от этих определений. Это просто. Вот баба, вот мужик. Так и у нас с тобой. У тебя один сорт колбасы исчезнет, ты на себя руки наложишь, а у меня одна гречка останется, и я буду счастлива. Если моя страна по-прежнему будет великой.
– Что такое великая? Что за архаизмы?
– Тебе так объясню, ты так поймёшь лучше: это как в шоу-бизе. Великая – это о которой все говорят.
– Ты готова пожертвовать выгодными контрактами со мной, лишь бы я о тебе говорил?
– А ты готов пожертвовать выгодными контрактами со мной, лишь бы перестать обо мне говорить?

– Проехали. Что с Украиной?
– Жалко их. Но ничего нового. Одно и то же происходит 500 лет. Мы это всё проходили. Но территория и люди нам важны. Мы не выпустим их из зоны своих интересов. А ты зачем туда полез?
– Так они хотели, чтобы я полез!
– Ну а мы не хотели. У тебя право сильного, у меня право сильного. Крым – русский совсем, остальная часть Украины тоже русская, только не такая, как мы. Они.. более жестокие. Но ничего, мы потерпим.

– А я тогда по Сирии катарский газ прокину.
– Так я знаю. Я поняла, когда ты в Ливии мутить начал. А я тогда иранцам Антей продам.
– Ты не сделаешь!
– Увидишь.
– Я тебя задушу экономически.
– Напугал! Пойми ты, я другая! Почему ты перестал учить русский язык? Ну прочитай хоть «Мастера и Маргариту». Про «Братьев Карамазовых» я и говорить-то не хочу, ты не осилишь. Я вот Фолкнера, и Олдриджа, и Фицджеральда, и Твена наизусть знаю. И всю твою современную культуру – запоем смотрю, читаю, слушаю. Я всё про тебя знаю, а ты про меня ничего. Представь опять бизнесовую ситуацию. Куда ты лезешь в конкурентную борьбу с противником, про которого ты ничего не знаешь, а он – всю твою подноготную?

– У нас есть возможность наладить отношения?
– Конечно. Я зла держать не буду. Но и забывать не стану.