К окончанию Второй Мировой Войны кризис традиционной зенитной артиллерии стал очевиден всем. Скорость и высота полета самолетов возрастали непрерывно, совершенствование зениток за ними просто не успевало.

Появление же атомного оружия предъявляло немыслимые прежде требования к эффективности противовоздушной обороны.

В январе 1945 года, командование армии США запросило мнение экспертов по вопросу противовоздушной обороны нового типа – основанной на управляемых ракетных снарядах. В основе лежали, главным образом, экономические соображения: расход отнюдь не бесплатных зенитных снарядов на один сбитый самолет уже составлял устрашающие 4-5 тысяч, при этом процент сбитых самолетов в налёте был удручающе низким даже при массировании зенитного огня сотен орудий.

Были обрисованы два перспективных направления:

* Противовоздушные “торпеды”, выпускаемые с высокой скоростью по целям в прямой видимости.

* Беспилотные перехватчики, поднимающиеся на высоту полета цели и сближающиеся с ней на пересекающемся курсе.

Оба подхода имели и преимущества, и недостатки. Противовоздушные “торпеды” были проще в реализации, но дальность их действия была ограничена. Беспилотные перехватчики могли защищать значительно большую территорию, но требовали сложной системы наведения.

В итоге, командование армии решило реализовать параллельно оба подхода. Электротехническая фирма “Bell Telephone Laboratories” – на тот момент ведущий производитель радаров и авиационной электроники – получила заказ на разработку “противовоздушной торпеды”, в то время как авиационная компания “Boeing” – на создание “беспилотного перехватчика”.

Проект “Найк” (“Nike” – Ника, греческая персонификация победы) был официально запущен 8 февраля 1945 года. Требования военных к новому оружию были таковы: способность поразить воздушную цель на высотах от 6.100 и до 18.300 метров (20.000-60.000 футов), движущуюся со скоростью 800 км/ч (500 миль в час) и способную выполнять маневры с перегрузкой до 3g.

Инженеры “Bell” предложили двухступенчатую ракету, стартующую с помощью кластера из восьми твердотопливных ускорителей вокруг фюзеляжа, и продолжающую полет при помощи жидкостного маршевого двигателя, работающего на долгохранящемся топливе и окислителе. Командами с земли, ракета должна была выводиться в точку упреждения цели, отслеживаемой при помощи наземного радара.

Уже на ранней стадии разработки стало ясно, что обойтись одним радаром и для сопровождения цели, и для управления ракетой не получится. С учетом высокой скорости цели, расчетная точка упреждения для ракеты должна была находиться далеко впереди – слишком далеко, чтобы один радар мог справиться с задачей. Инженеры “Bell” предложили разделить сопровождение цели и управление ракетой: теперь один радар непрерывно отслеживал цель, другой сопровождал после старта летящую ракету, а специальный компьютер сопоставлял данные радаров, вычислял точку упреждения и подавал команды автопилоту.

Обычные для того времени радары с коническим сканированием вращающейся антенной для этого не подходили. Они слишком медленно брали цель на сопровождение, и могли просто не успеть за стремительно взлетающей ракетой. Чтобы решить проблему, “Bell” предложила радары с моноимпульсным сканированием: использующий несколько пространственных каналов одновременно для определения положения цели.

Вскоре заказчик – армия США – пересмотрел требования по “потолку” ракеты, теперь потребовав перехвата целей на высоте до 45.700 метров (150.000 футов). На такой высоте, проектируемые радары “Bell” уже не могли отслеживать ракету с необходимой точностью. Проблему решили, добавив на ракету транспондер, “отвечающий” на принятый сигнал радара.

В проекте приняли участие многие компании из самых разных отраслей американской индустрии. “Bell Aircraft”, имевшая опыт работы с жидкостными ракетами, проектировала маршевый двигатель. “Aerojet”, ведущий производитель твердотопливных двигателей, занималась стартовым ускорителем. Моделирование аэродинамики ракеты взяла на себя “Douglas Aircraft”, арсенал Пикатинни в сотрудничестве с Лабораторией Баллистических Исследований отвечал за проектирование боевой части, а арсенал Фрэнкфорда – за систему подрыва. Сама же “Bell Telephone Laboratories” занималась разработкой электроники всего проекта.

Благодаря такому распределению усилий программа с самого начала взяла хороший старт. Стендовые испытания двигателя состоялись на полигоне Уайт Сэндс 17 сентября 1946 года, а всего неделю спустя уже начались бросковые испытания неуправляемых прототипов ракеты. Серия тестов завершилась 28 января 1947 года, когда была достигнута высота в 42.000 метров.

Успешные испытания, тем не менее, вскрыли и определенные проблемы. Стартовый ускоритель из восьми ракет JATO, установленных вокруг фюзеляжа, оказался слишком проблематичен. Пришлось обратиться за помощью ко флоту, который как раз занимался разработкой больших стартовых ускорителей для своих ракет. Испытания с новым ускорителем возобновили только в сентябре 1948, но их вскоре пришлось прервать из-за новых выявившихся проблем. Только в начале 1950 года, наконец, состоялась серия полностью удачных пусков.

К этому времени значение программы “Найк” существенно возросло. В 1949 году, СССР испытал свою первую атомную бомбу. В том же году произошел Берлинский Кризис, а в 1950-ом началась Корейская Война. Международная обстановка быстро накалялась, а основой противовоздушной обороны Америки по-прежнему являлись 120-мм “стратосферные” зенитки типа М1, эффективность которых даже против существующих бомбардировщиков была сильно ограничена. Разработка им на смену зенитных ракет становилась первоочередным приоритетом.

Имелись и внутриполитические факторы. В 1948 году, специальным решением министра обороны Форрестола и комитета начальников штабов, ключевые военные задачи и функции были разделены между армией, флотом, и недавно созданными воздушными силами. Многие армейские ракетные программы (включая беспилотные перехватчики “Боинг”) передали “заклятым друзьям” из ВВС. В яростной межведомственной борьбе за ограниченное финансирование, программа “Найк” – наиболее близкая к реализации! – была главным козырем армии.

В октябре 1950 года, советник президента Кауфман Келлер – начальник офиса управляемых вооружений – представил план развертывания системы “Найк” для защиты основных городов и ключевых военных баз США. К 31 декабря 1952 года предполагалось развернуть 60 ракетных баз и 1000 зенитных ракет. При поддержке министра обороны Вильсона план был одобрен в январе 1951 года.

После этого события развивались стремительно. В октябре 1951, на испытания поступила предсерийная модель “Найк”, и уже 27 ноября 1951 года был достигнут первый успех – ракета сбила радиоуправляемый бомбардировщик-мишень QB-17. Затем последовали еще 22 пуска до конца года. Последняя серия испытаний прошла в 1952 году, и завершилась в апреле демонстрационными пусками “Найк” по самолетам-мишеням в присутствии генералитета и высокопоставленных чиновников.

Первоначально, новая ракета обозначалась просто как “Nike”, но затем ее начали обозначать как “Nike-I”, чтобы отличить от разрабатываемой улучшенной версии. В 1956 году, ракете присвоили собственное имя “Nike-Ajax” – “Найк-Аякс”, в честь героя греческих мифов. В 1963, уже на закате карьеры, “Найк-Аякс” получил альфанумерическое обозначение MIM-3 (англ. Mobile Interceptor Missile, type 3 – Мобильная Ракета-Перехватчик, тип 3).

КОНСТРУКЦИЯ РАКЕТЫ:

Ракета “Найк-Аякс” имела довольно простую компоновку. Узкий цилиндрический корпус с Х-образным оперением плавно сужался спереди и сзади. В носовой части располагались подвижные рули управления, в хвостовой – треугольные стабилизаторы с расположенными на них элеронами для стабилизации по крену. Сзади к ракете крепился массивный твердотопливный ускоритель, оснащенный широкими стабилизаторами (эффективными во время разгона). Между оперением, снаружи фюзеляжа проходили четыре технических “тоннеля”, в которых прокладывались трассы кабелей и детонационные шнуры боевой части – для простоты доступа во время техобслуживания.

Двигатель ракеты работал на дымящейся красной азотной кислоте (окислитель) и керосине. Подача топливных компонентов была вытеснительной, при помощи баллона с азотом высокого давления, размещенного в передней части ракеты. В качестве “затравки” для зажигания двигателя в полете использовался несимметричный диметилгидразин (НМДГ), хранившийся за разрывными мембранами в патрубке подачи топлива в камеру сгорания. Запуск маршевого двигателя осуществлялся вытяжным шнуром, соединенным с ускорителем: когда ускоритель сбрасывался, шнур вытягивался и открывал клапан подачи азота в баки. Напор керосина разрывал мембраны, и выталкивал НМДГ в камеру сгорания, где тот самовоспламенялся и поджигал топливные компоненты.

Для запуска ракеты использовался твердотопливный ускоритель “Aerojet” M5. Он представлял собой массивную стальную трубу, заряженную шашкой бездымного пороха с высверленными в ней каналами горения. Поджигаемый электрическим запалом, ускоритель развивал 245 кН тяги в течении 3 секунд, разгоняя ракету до трансзвуковой скорости.

В передней части ускорителя имелась коническая выемка, в которую вставлялась хвостовая часть ракеты. Когда ускоритель выгорал, сопротивление воздуха на широких стабилизаторах тормозило его, и ракета просто выскальзывала из выемки.

Управление ракетой осуществлялось кодированными командами, передаваемыми по радио. На корпусе ракеты размещались четыре антенны, направленные назад и чуть вбок. Они были рассчитаны на прием/передачу сигналов в 3-см диапазоне. Две антенны использовались для приема управляющих команд с наземной станции, еще две – для передачи ответных сигналов, по которым наземный радар отслеживал полет ракеты. Данные с приемных антенн поступали на ламповый декодер, который выделял из принимаемого сигнала пары командных “тонов” и направлял их в автопилот.

Автопилот ракеты использовал три гироскопа для стабилизации по крену, тангажу и рысканью. Гироскоп крена также использовался для определения направления “вниз”, являвшегося ключевым для поддержания ориентации ракеты в пространстве – без него, ракета и станция управления не могли бы согласовать общую систему координат!

Вторым важным компонентом системы управления были два акселерометра, измерявшие ускорение ракеты по тангажу и рысканью. Команды для автопилота ракеты задавались как “ускорение в заданном направлении”. Т.е. получив команду, например, “вниз, 2g”, ракета отворачивала рули до тех пор, пока акселерометр тангажа не показывал ускорения 2g.

Также автопилот ракеты получал данные о текущем положении рулей (от потенциометров, соединенных с осями) и о скорости и высоте полета от барометрического датчика. Эти данные использовались для настройки гироскопов автопилота и степени отклонения рулей в зависимости от давления воздуха за бортом. Вся электроника ракеты питалась от 28-вольтной серебряно-кадмиевой батареи.

Рулевые плоскости ракеты размещались в ее носовой части, и были развернуты под углом в 45 градусов к поперечной оси ракеты. Рулевые команды, таким образом, передавались парами: например, команда “вниз” состояла из пары команд “влево-вниз” и “вправо-вниз”. Поворот рулей выполнялся гидравлической сервосистемой, угол отклонения рулей для конкретного маневра вычислялся автопилотом исходя из ряда параметров – требуемого ускорения на повороте (поступавшего с командным сигналом), текущего положения ракеты и давления воздуха за бортом.

Весьма необычно, что “Найк-Аякс” нес три отдельные осколочные боевые части. Первая, весом 5,5 кг (12 фунтов) находилась под носовым обтекателем. Вторая, весом 80,2 кг (177 фунтов) располагалась между баллоном азота и баком окислителя. Третья, весом 54,8 кг (121 фунт) была размещена между баком топлива и двигателем. Такая оригинальная компоновка была результатом попыток оптимизировать разлет осколков: конструкторы ракеты опасались, что баки и двигатель могут ограничить разлет осколков от одной мощной боевой части.

Все три боевые части снаряжались взрывчаткой Состав В, окруженной двумя слоями поражающих элементов – 0,6 см (0,25 дюйма) кубиков из закаленной стали. Боевые части соединялись детонационным шнуром с общим механизмом подрыва.

Подрыв боевых частей ракеты выполнялся автоматически, специальной радиокомандой, пересылаемой наземным компьютером в тот момент, когда ракета оказывалась рядом с целью. Возможно было взорвать ракету и вручную, послав команду с пульта командира батареи – например, в том случае, если ракета была выпущена ошибочно или опасно отклонялась от курса. Также, подрыв происходил автоматически, если ракета не принимала никаких команд дольше 2 секунд (считалось, что это означает потерю управления).

СХЕМА ПОЗИЦИИ:

Стандартная позиция системы “Найк-Аякс” разделялась на две части, отстоящие друг от друга примерно на 300-2000 метров: Зону Интегрированного Управления (англ. Integrated Fire Control Area – IFC) и Ракетно-Пусковую Зону (англ. Launchers & Missiles Area – LMA). Также на некотором расстоянии располагалась зона отчуждения, служившая для падения отгоревших стартовых ускорителей – чтобы они случайно не упали кому-нибудь на голову.

В центре зоны ICF располагалась РЛС кругового обзора – LOPAR (англ. Low-Power Acquisition Radar). Она предназначалась для контроля воздушного пространства, обнаружения целей, приближающихся к батарее, и автоматической идентификации “свой-чужой”, посредством кодовых запросов для транспондеров самолетов. Дальность его действия не превышала 91 км (100.000 ярдов), и обычно батарея полагалась на раннее предупреждение от стационарных РЛС, непосредственно в ее состав не входивших.

Для управления перехватом служили два примерно одинаковых по конструкции радара – Радар Сопровождения Цели (англ. Target Targeting Radar, TTR) и Радар Сопровождения Ракеты (англ. Missile Targeting Radar, MTR). Первый сопровождал своим лучом цель, непрерывно отслеживая все ее перемещения. Второй радар “подхватывал” лучом взлетающую ракету, отслеживая ее положение в пространстве. Также, MTR служил для передачи кодовых команд на борт ракеты – команды кодировались частотой импульсов и передавались парами.

Оба радара размещались на возвышенности (или же на бетонных башнях) в надувных пластиковых оболочках – призванных свести к минимуму вибрации антенны от ветра. При непогоде радары также могли закрываться оболочками-“ракушками” из прочного пластика. Для точной калибровки радаров, в ICF имелась специальная мачта с дипольными отражателями на ней.

Данные от всех радаров по кабелям стекались в командный центр батареи, находившийся в отдельном фургоне. Расположенный в нем аналоговый компьютер непрерывно просчитывал параметры движения выбранной цели и вычислял точку упреждения для стрельбы по ней ракетой. Параллельно он вычислял, какие стартовые параметры должны быть заложены в ракету, и – после запуска – вырабатывал рулевые команды, приводя ракету в точку встречи с целью.

Вывод данных для персонала батареи осуществлялся как с помощью катодных трубок, так и с помощью автоматических самописцев, рисовавших положение цели и ракеты на бумажной ленте. Большой азимутальный планшет-построитель использовался для представления ситуации “сверху”, меньший вертикальный – для вывода данных о положении ракеты и цели по высоте и дальности.

В отдалении от IFC зоны располагалась LMA, где находились, собственно, ракеты и пусковые установки. Обе зоны должны были находиться в прямой видимости друг друга – чтобы радар MTR мог отслеживать взлетающую ракету сразу после старта. Для той же цели нужно было и удаление зон друг от друга – иначе скорость подъема ракеты превысила бы скорость поворота антенны радара.

Зона LMA, как правило, состояла из нескольких подземных (реже надземных) хранилищ для ракет, соединенных рельсовыми направляющими с пусковыми установками. Обычно на одно хранилище приходилось четыре пусковые установки, расположенные в ряд вдоль направляющих. Стандартная батарея включала 3-4 хранилища – 12-16 пусковых установок.

Подземное хранилище представляло собой взрывостойкий железобетонный бункер, заглубленный примерно на 9 метров ниже уровня земли. Он был разделен на отсек персонала и отсек хранения ракет. Полностью собранные, заправленные горючим и окислителем ракеты лежали на транспортных тележках в отсеке хранения. Отсек персонала служил для управления подъемом и перемещением ракет, пусковыми установками, и (в случае нарушения связи с IFC) передачи команд на запуск ракет.

Из подземного хранилища, специальный гидравлический подъемник подавал ракеты на проложенные сверху рельсовые направляющие – по которым ракеты вручную перекатывали к пусковым установкам. Обычно на одно подземное хранилище приходилось четыре пусковые установки: одна прямо напротив подъемника, одна слева и две справа.

Сами пусковые установки типа M-22 или M-22A1 представляли собой рельсовые направляющие на трехногом основании. Когда ракета по рельсам вкатывалась на направляющую, та поднималась почти вертикально (87 градусов) с легким наклоном в сторону зоны падения отработавших ускорителей.

Также в зоне LMA находился ангар для сборки и проверки ракет, заправочный комплекс (ввиду работы с такими “малоприятными” компонентами как дымящаяся азотная кислота и диметилгидразин, располагавшийся между высокими земляными валами), генераторная и будки для сторожевых собак, входивших в состав охраны комплекса.

Формально, “Найк-Аякс” считался мобильным ракетным комплексом: все его основные компоненты (командные посты, генераторы, пусковые установки, радары) либо представляли собой трейлеры, либо могли быть оснащены съемными колесами для перевозки по дороге, а также были рассчитаны на железнодорожный габарит и перевозку на транспортных самолетах. Однако на практике, большое количество перевозимого оборудования – каждая ракета требовала отдельного трейлера – превращало переброску батареи в мучительное мероприятие.

Работавшие с “Аяксом” офицеры считали комплекс скорее “транспортабельным”, чем “мобильным” – в том смысле, что при должных усилиях, он мог быть сравнительно быстро перемещен на новую, заранее подготовленную позицию. Возможность развертывания комплекса в “чистом поле” оценивалась довольно скептически: одна только правильная установка радаров без подготовленных заранее оснований была бы мучительно долгим мероприятием (TTR и MTR были крайне чувствительны к вибрациям).

Наличие стационарных подземных хранилищ для ракет при – теоретически – “мобильном” ракетном комплексе может вызывать недоумение. Но объясняется оно чисто экономически. Действующие в 50-ых требования безопасности при работе с боеприпасами требовали очень большой зоны безопасности вокруг надземного хранилища ракет: учитывая что “Найк-Аякс” разворачивались вблизи городов, покупка такого количества земли влетала бы армии в копеечку. Подземные же хранилища позволяли обойтись куда меньшей площадью.

ПУСК “НАЙК-АЯКС”:

Типовой пуск “Аякса” выглядел следующим образом. Приближающийся самолет(ы) засекались на большой дистанции радаром LOPAR. Он также выполнял задачи идентификации “свой-чужой”, посылая автоматические запросы транспондерам самолетов. Полученные данные выводились на круговой дисплей в командном фургоне: цели, не ответившие на запрос “свой-чужой” обозначались короткими одиночными полосками, цели, давшие правильный ответ транспондера, обозначались как ряд последовательных полосок.

Выбрав цель, не идентифицируемую как дружественная – и не придерживающуюся “безопасного” воздушного коридора, предписанного самолетам, не имеющим транспондеров – оператор передавал ее на сопровождение радару TTR. Этот радар определял точный азимут, высоту полета, наклонную дальность и направление движения цели, и передавал эти параметры на аналоговый вычислитель. Который, основываясь на данных TTR и “табличных” параметрах полета ракеты, вычислял точку упреждения цели: точку, в которую нужно было привести ракету для успешного перехвата.

В это время, в подземном хранилище персонал готовил к запуску ракеты, вынимая предохранительные заглушки и устанавливая детонаторы и систему зажигания двигателя на боевой взвод. Подготовленные к пуску “Аяксы” подавались на подъемник, поднимались наверх, и по рельсам развозились к пусковым установкам.

Расположив ракету на опущенной направляющей пусковой установки, персонал подсоединял к ней кабель зажигания ускорителя и кабель контрольной системы. Затем пусковая поднимала ракету на угол в 87 градусов. Подготовка к запуску четырех ракет занимала около 5-6 минут.

Командир батареи выбирал одну из готовых к запуску ракет на своем пульте. По контрольному кабелю передавалась команда на запуск транспондера ракеты, что позволяло радару MTR сразу зафиксироваться на ней. По этому же кабелю, аналоговый компьютер устанавливал для гироскопов ракеты “низ” как направление на цель (точнее, на точку упреждения).

Запуск ракеты осуществлялся по команде из контрольного фургона. Командир батареи вставлял пусковой ключ в разъем панели управления, открывал предохранительный колпачок на кнопке, соответствующей выбранной ракете – и когда цель оказывалась в радиусе досягаемости, нажимал “пуск”. Электрический запал поджигал ускоритель. “Аякс” стартовал почти вертикально с ускорением около 25 g.

Взлетающая ракета немедленно “подхватывалась” лучом радара MTR, который сопровождал сигнал ее транспондера. При этом, имелся некоторый (неустранимый) риск, что радар захватит не сам транспондер, а отражение сигнала от земли, и потеряет ракету из виду. Единственным решением в этом случае было дождаться самоуничтожения ракеты спустя несколько секунд после потери сигнала, и запустить следующую.

К моменту выгорания ускорителя ракета находилась на высоте порядка 1,5-2 км, и двигалась со скоростью около 900 метров в секунду. Отделение ускорителя осуществлялось просто динамически: его широкие стабилизаторы создавали сильное сопротивление, ускоритель тормозился, и ракета просто выскальзывала из крепления. Сброшенный ускоритель продолжал полет по дуге, пока не падал в запретной зоне.

Сразу же после отделения ускорителя, ракета выполняла поворот по крену так, чтобы ее “брюшная” часть смотрела в сторону цели. Таким образом ракета синхронизировала свое понимание “верх” и “низ” с наземной станцией управления. Этот маневр занимал около секунды, после чего в топливной системе ракеты открывались клапаны, и поступающий из баллона сжатый азот выталкивал в камеру сгорания сначала “затравку” из НДМГ, затем керосин и затем окислитель.

Существовала также возможность перед стартом установить 7-секундную задержку зажигания маршевого двигателя – чтобы ракета замедлилась трением о воздух. Эта возможность использовалась, чтобы уменьшить недосягаемую “слепую зону” вокруг ракетной позиции.

Как только зажигался маршевый двигатель, компьютер ракетной позиции начинал пересылать на ракету команду “вниз на 7g”. Ракета – летящая почти вертикально и уже развернутая “низом” в сторону цели – начинала отклонять свой курс в нужном направлении с максимальным ускорением, которое могла безопасно выдержать конструкция. Команда “вниз на 7 g” передавалась до тех пор, пока траектория полета ракеты не оказывалась направленной в расчетную точку упреждения цели. В этот момент компьютер прекращал передавать команду “вниз на 7 g” и начинал транслировать необходимые рулевые команды.

Ракета двигалась в точку упреждения по “полубаллистической” траектории – при которой половина веса ракеты поддерживалась подъемной силой, создаваемой ее крыльями. Такая траектория считалась оптимальной с точки зрения управляемости и подлетного времени. Положение точки упреждения непрерывно обновлялось по данным TTR: компьютер вырабатывал рулевые команды для ракеты так, чтобы вести ее точно на встречу с целью.

Большую часть полета ракеты, рулевые команды подавались настолько плавно, насколько было возможно, и рули отклонялись на минимальную величину. Резкие маневры вынуждали бы ракету терять набранную скорость, из-за чего страдали бы дальность полета и управляемость. На последних 10 секундах полета, это ограничение, впрочем, снималось, и ракета маневрировала так резко, как требовало наведение на цель.

Примерно за 0,12 секунды до прибытия ракеты в точку упреждения, компьютер подавал команду на подрыв ракеты. После расшифровки команды срабатывал взрыватель, и все три боевые части “Аякса” детонировали одновременно. Если перехват был выполнен правильно, то цель с примерно 40-50% вероятностью была бы сбита, что командир батареи определял по резкому падению ее высоты и скорости полета. Если же нет… то командир батареи выбирал следующую ракету для повторного перехвата.

Одновременно, каждая батарея могла атаковать только одну цель, причем только одной ракетой. Промежутки между пусками по одной цели не превышали 5-10 секунд, смена цели занимала около 10-15 секунд (главным образом на выработку огневого решения компьютером). Возможности “Аякса” позволяли перехватить дозвуковую цель на расстоянии до 42 км (26 миль) от батареи.

РАЗВЕРТЫВАНИЕ:

Ракеты “Найк-Аякс” начали развертываться на территории США в 1953 году. Первой на боевое дежурство в марте 1954 года встала батарея в форте Мид (Мэриленд). За ней последовали другие.

Батареи “Аяксов” развертывались, главным образом, для прикрытия крупных городов – вроде Нью-Йорка или Лос-Анджелеса – стратегических военных баз (например, Норфолк) и аэродромов. Группа батарей окружала защищаемый объект так, чтобы их сектора обстрела перекрывались, формируя оборонительную зону, находившуюся под централизованным командованием. На раннем этапе развертывания, обмен данными между батареями отсутствовал – что могло привести к обстрелу одной цели сразу несколькими позициями. В 1958 проблему частично решили введением системы обмена данных “Missile Master”, которая позволяла батареям видеть, кто взял какую цель на сопровождение – а также позволяла командиру оборонительной зоны централизовано распределять цели.

Количество развернутых батарей зависело от важности и уязвимости конкретной цели. Так, например, Чикаго – огромный мегаполис на северной границе США – прикрывало почти два десятка батарей “Аяксов”, расположенных как вокруг, так и в самом городе. В Калифорнии, кольцо из шестнадцати батарей защищало Лос-Анджелес, двенадцать батарей прикрывали Сан-Франциско, и четыре – стратегическую авиабазу Трэвис (суммарно 32 батареи). В штате же Джорджия единственные четыре ракетные батареи были развернуты попарно для защиты аэродромов стратегической авиации Робинс и Турнер. А штат Нью-Мехико, считавшийся удаленным и неприоритетным, вообще не получил ракетной защиты.

Всего за четыре года (1954-1958) на территории США были развернуты двести шестьдесят батарей “Найк-Аякс”, заменивших прежнюю ствольную артиллерию. Суммарное производство ракет составило 13.714 единиц, при средней стоимости в 22.000 долларов за ракету. Общая же стоимость программы “Найк” превысила миллиард долларов.

Начиная с 1957 года, батареи “Аяксов” стали выводиться из ведомства армии США и передаваться Национальной Гвардии. Это было связано с запланированной заменой на значительно более эффективные ракеты “Найк-Геркулес”, использовавшие ту же инфраструктуру. Имевшие большую дальность “Геркулесы” могли прикрывать ту же территорию с меньшего числа батарей, и поэтому многие базы “Аяксов” в США были закрыты. Некоторые “освободившиеся” батареи “Аяксов” передавали союзникам (вроде Дании, Италии и Японии), но постепенно и их заменили на “Геркулесы”.

Последняя батарея “Аяксов” в США была снята с дежурства в ноябре 1963 года. В Японии, “Аяксы” оставались на вооружении до 1970 года, прежде чем были заменены ракетами “Nike-J” (японская версия “Геркулеса”).

ЗАКЛЮЧЕНИЕ:

Зенитно-ракетный комплекс «Найк-Аякс» — это классический пример «промежуточного» оружия, появившегося в период быстрого развития технологий, развернутого со значительными затратами, и буквально через несколько лет снятого с вооружения. Созданный для отражения воздушных угроз середины 50-ых — дозвуковых стратегических бомбардировщиков, вооруженных свободнопадающими атомными бомбами — он продержался на вооружении меньше десяти лет (а был основой арсенала американской наземной ПВО вообще лишь с 1954 по 1958-ой).

Ограничения «Аякса» были очевидны с момента его принятия на вооружение. Это был исключительно одноканальный комплекс, способный одновременно атаковать ровно одну цель ровно одной ракетой. Его возможности не позволяли перехватывать цели, двигающиеся быстрее скорости звука, что вместе с относительно небольшой дальностью, существенно ограничивало его применение. Электронная аппаратура комплекса отличалась высокой по меркам времени эффективностью, но была громоздкой и сложной в обслуживании, а используемое в ракетах жидкое топливо — опасным в эксплуатации.

Главными достоинствами “Аякса” было то, что он появился вовремя, и в нужных количествах – предоставив Америке надежную защиту от существующих на тот момент средств воздушно-атомного нападения. В конце 50-ых ни одна другая страна не располагала настолько масштабной системой зенитно-ракетной обороны.

Так, СССР, потратив в те годы на противовоздушную оборону сопоставимые ресурсы, спустил их в технологический тупик – абсурдно переусложненный и чрезвычайно дорогой комплекс С-25 “Беркут” вокруг Москвы. Адекватно защитить зенитными ракетами (намного более скромным комплексом С-75) остальную территорию СССР удалось только к началу 60-ых.

Попросту говоря — С-25 “Беркут” это было чудовище. Попытка решить сложную задачу недостаточно совершенной технологией привела в буквальном смысле к катастрофе. Каждая ракетная позиция С-25 могла работать только в узком и ФИКСИРОВАННОМ угле обзора — то есть она строилась так, чтобы смотреть в одном-единственном направлении, и как-либо сместить поле зрения не могла в принципе (для вертикального и горизонтального сканирования использовались две синхронизированные вращающиеся антенны, поля сканирования которых пересекались только в узком секторе).

Отсюда и компоновка комплекса как двойного кольца вокруг Москвы — в иной форме, система не могла работать в принципе. Ее невозможно было использовать для чего-то иного: она не могла прикрывать меньшие города или военные объекты, потому что сплошное перекрытие зоны поражения получалось только при двойном кольце большого диаметра. Ну, и стоила она соответственно: каждая батарея обходилась в миллионы.

В итоге, этот дурацкий забор вокруг Москвы сожрал поистине сумасшедшие ресурсы, и в прямом смысле не позволил оснастить зенитными ракетами другие города Советского Союза. Все усилия уходили на гальванизацию мертворожденного “Беркута”, созданного под отражение заведомо устаревшей угрозы массированных налетов сотен бомбардировщиков.