Ехидная inesacipa пишет у себя в уютненьком:

Сегодня день Святого Валентина, да-а-а. Никогда его не праздновала. Даже когда зимовала в Европе. Не уверена, что его вообще празднуют где-то, кроме современных университетов и школ. Ну и еще телевизора, который выглядит так, словно в нем Купидон взорвался: все красное, с прилипшими там и сям внутренними органами.

Наткнулась с утра пораньше на какую-то передачу «На десять лет моложе», что ли. А там телеведущая — живая иллюстрация к тому, что писал в своей «Книге обо всем и еще о многом другом, составленной ученым и многосведущим во всех предметах единственным в своем роде наставником Мальсавидильо, писанной, дабы удовлетворить любопытство проныр, дать пищу болтунам и потешить старушонок» Франциско де Кеведо:

Всякая женщина, обладающая красивыми глазами, и красивым ртом, и красивыми руками, всенепременно окажется некрасивой и, более того, страшилищем; ибо, тщеславясь красою глаз, так щурит их, и закатывает, и играет ими, и шныряет, и стреляет, что всем чертям тошно станет. Если у нее красивые руки, она так выставляет их напоказ, перебирая пальцами свои кудри и елозя ими там, где они гуще всего накручены, что и покойник разозлится. А возьмите ту, у которой красивые зубы, она ведь так склабится, что и передние, и коренные видны, и клыки напоказ, и тщеславится тем, что оскал у нее, как у цепного пса, хоть святых вон выноси, уж, право, лучше рот сморщенный, гнилозубый, глазки-щелочки и ручища-клешня, довольствующаяся тем, что она рука, и не выделывающая всяких штучек пальчиками, которые то порхают, то словно на тамбурине играют, то снуют, то перебирают.

Жуткая баба. Лошадиный керамический оскал, выпученные, словно при базедовой болезни, глазки, ручонки с маникюрчиком, неистово тычущие в камеру, многострадальный хаер дыбчиком. Стиль «г@вно с моторчиком». Остальные члены команды, красящей, стригущей, ушивающей и обкалывающей постаревших теток, относительно нормальные люди (насколько это возможно для телеведущих), ну а это — их бессменная зажигалка. Думала поставить ее фото в пост для опознания, но отказалась от этой мысли, потому что есть люди, от которых тошнит. Даже если это молчаливая, неподвижная фотография. Не хочется портить свой пост всякой мерзостью. Пусть он и не праздничный совсем.

Люди, суетящиеся в жажде понравиться — вот о чем будет этот пост, в ветреный и пасмурный день Святого Валентина 2017 года.

Подсознательно ищущие внимания люди неприятны. Конечно, внимание — невеликое вложение, зачастую бесплатное, да и за погляд денег не берут. Правда, в наши дни в индустрии развлечений из миллионов мимолетных взглядов складываются нехилые капиталы, поэтому нежелание говорить о людях, которые нам неприятны, подкрепляется нежеланием делать им пиар. Даже черный. Забудем безумного Герострата! Да только Герострат не забудет о нас. Душу вынет своими «Не переключайтесь, оставайтесь с нами!», а поглядеть на себя заставит. Не только чмафки, но и плевки завернет в платочек и станет всем показывать: «глядите-ка, ко мне нельзя остаться равнодушным! небось, плюнувший-то и сейчас меня помнит! я для него что-то значу!»

Извращение, перверзность чувств и отношений — не заслуга и не изобретение XXI века. Многие возлагают вину за формирование «социальных групп охотников за вниманием» на Сеть, СМИ и прочие медиа. Как будто до них не существовало сарафанного радио, хоть в той же викторианской Англии. Весь сентиментальный роман двухвековой давности построен на охотниках за вниманием. Охота за приданым и за карьерой явно глотают пыль за фаворитом.

Помните мистера Уикхема, зятя мистера Беннета, любителя соблазнять маленьких девочек в надежде на их приданое? «He is as fine a fellow, said Mr. Bennet, as soon as they were out of the house, as ever I saw. He simpers, and smirks, and makes love to us all. I am prodigiously proud of him. I defy even Sir William Lucas himself to produce a more valuable son-in-law.» — «Это самый отличный малый из виденных мной на моем веку, — заметил мистер Беннет, как только они уехали. — Он манерничает, ухмыляется и со всеми заигрывает! Я чрезвычайно им горд. Думается, у самого сэра Уильяма Лукаса нет подобного зятя». Вылитый Петруша Верховенский. Куда большего добился бы без шума, суеты и желания нравиться — ан нет, склабится во весь рот, глазками шныряет и стреляет, бежит вприпрыжку за тем, кто его едва терпит, а потом его же за свою прилипчивость ненавидит: «Вы заранее смеетесь, что увидите „наших“? — весело юлил Петр Степанович, то стараясь шагать рядом с своим спутником по узкому кирпичному тротуару, то сбегая даже на улицу, в самую грязь, потому что спутник совершенно не замечал, что идет один по самой середине тротуара, а стало быть, занимает его весь одною своею особой… Петр Степанович вдруг вспомнил, как он еще недавно семенил точно так же по грязи, чтобы поспеть за Ставрогиным… Он припомнил всю эту сцену, и бешенство захватило ему дух».

Люди, потратившие много сил, чтобы понравиться другим, не забывают своего унижения, не забывают тех мгновений, когда они пытались отжать у равнодушного зрителя толику внимания, точно мобилу из кармана. Они еще припомнят нам унижения, которым мы их якобы подвергли. Почему якобы? А кто их заставлял манерничать, ухмыляться и заигрывать? Уж точно не я. Я предпочла бы не видеть, как заигрывает, заискивает, заглядывает публике в глаза очередное г@вно с моторчиком. У меня от подобного зрелища возникает чувство, которое финны называют «мёотохапия» — это чувство стыда, которое возникает при наблюдении за чужим идиотским поведением. Другой делает глупости и гадости, а тебе стыдно. Вот что я ощущаю при виде ужимок «медийных лиц».

Однако истерикам от природы, как и «профессиональным истерикам» одинаково тяжко обвинять себя в зависимости от внешнего отклика. Они бы и рады быть свободными от наркотика под названием «народная любовь», да, как правило, поздно — в душе, выжженной этим солнцем, ничего не растет. Люди, не рассчитавшие дозу тепла и света (а от пресловутой любви, в особенности народной, исходят не только свет и тепло, но и смертоносная радиация), получают вместо творческой почвы крепко просоленную каменную пустыню. Любовь не панацея, как нам пытаются втолковать, и слава не магистериум.