Если первой жертвой любой войны, ув. друзья, становится правда — то первой жертвой любого информационного прогресса становится память. Говорят, что самой феноменальной зрительной памятью отличались племена, живущие в ландшафтах обширных и однообразных (и не отягощённые письменностью).

Да-да — степняки, бедуины и эскимосы с некоторым трудом представляли себе значение глагола «заблудиться». Ведь кто не запоминал фотографически, куда идёт, в режиме нон-стоп — тот из тундры или пустыни попросту не возвращался.

Изобретение первых письменных систем-напоминалок породило первую рассеянность и забывчивость (несмотря на то, что глиняные таблички с клинописью были не то что современные смартфоны, и хранили не слишком много инфы). Утончённые средиземноморцы и китайцы с их более продвинутым подходом (папирусы, пергаменты, бумага) уже начали считать память искусством.

Я читал милый труд одной замечательной исследовательницы, посвящённый упражнениям Средневековья, позволявшим хранить массу знаний в головах в мире, где книга стоила как мотоцикл. В предисловии исследовательница (в середине XX века) жаловалась, что сейчас память в упадке: ведь появилось столько газет, бульварных романов, а телевидение вытесняет из памяти вообще всё. Ха, что бы она сказала сейчас.

…Искусство навигации по текстам — в книжную эпоху было тоже не таким, как сейчас: невозможно было нажать Ctrl+f и отыскать в большой инкунабуле нужное место. Вместо этого читатели классических ромманов бегло листали главы и читали лиды (краткие содержания). Вроде:

«Фауна Таинственного острова. — Инженер находит говорящую обезьяну. — Спор о пользе и вреде пьянства. — Это величайшее открытие! — Мрачная загадка и ужин на дереве».

Это, замечу, было стильно.

А у нас шалаш Ленина сгорел в музее в Петербурге. Реконструкция пострадала с утра, на кадрах ТВ видно, что от шалаша осталось совсем немного – каркас и несколько полуобгоревших палок.

Сгорел шалаш — гори и Южмаш.