Артем Оганов — теоретик-кристаллограф, минералог, химик, физик и материаловед. С 1998 года он учился и работал в Великобритании, Швейцарии, США, а в 2013 году вернулся в Россию и теперь возглавляет Лабораторию компьютерного дизайна материалов в МФТИ.

Вопрос: Вы вернулись в Россию пять лет назад. Зачем? Вы бы согласились снова поехать в США, если позовут?

Оганов: Нет, не согласился бы. Мне нравится жить в России. Надо сказать, мне и в Америке нравилось, но от добра добра не ищут. Я на своем месте, у моей лаборатории великолепные условия работы, и я знаю, зачем я здесь. Когда я жил в США, мне было там хорошо. Американцы — прекрасные люди, мне нравятся американские университеты — своим устройством, многими своими особенностями. Но я периодически задавал себе вопрос: а ради чего я тут? У меня было ощущение, что я загостился в чужом доме, а мой дом нуждается во мне. Нужно, чтобы наш дом тоже был благополучным. Впрочем, жизнь непредсказуема. Мы не знаем, что будет в России и на Западе даже через пять лет.

Вопрос: Когда вы вернулись, в одном интервью говорили, что в российской науке существует проблема с управленцами и менеджерами, которые совершенно бездарны. За прошедшие годы что-то изменилось в лучшую сторону?

Оганов: Да, поменялось совершенно однозначно. Я вижу много молодых талантливых управленцев, энергичных, совсем не того типа, как мы привыкли. Молодые начальники подразделений в институтах, молодые деканы, ректоры. Например, новому ректору Менделеевского института 38 лет. Есть интересная инициатива — ректорский резерв. Насколько я понимаю, в Московской школе управления в Сколково собирают людей, которые потенциально могли бы стать ректорами наших институтов и университетов, и проводят с ними разные тренинги, которые должны повысить их квалификацию и готовность.

Как-то меня пригласили выступить на таком тренинге. Это были люди, уже занимающие высокие должности в университетах страны. И тут оптимизма у меня несколько поубавилось: я увидел много тусклых глаз, услышал много странных вещей. Например, люди говорили, что ректор должен получать больше всех, потому что на нем лежит большая ответственность, его могут уволить за любую ерунду, поэтому он должен побыстрее нахапать побольше денег, чтобы ему было на что жить, когда его уволят.

Вопрос: И как изменить такое отношение управленцев к должностям?

Оганов: Как выпрямить кривое? Никак. Нужно отбирать правильных людей штучно, тех, кто понимают, что руководство — это всегда служение. Когда человек руководит другими, то является не рабовладельцем, а помощником, даже слугой. Чем меньше человек перестраховывается и чем больше занимается делом, тем больше люди его любят и уважают, тем дольше он продержится на своей работе.

Вопрос: Вы не думаете, что такая ситуация сложилась из-за устройства современной системы власти? Люди боятся проявлять инициативу и стараются перестраховаться на всякий случай.

Оганов: Я так не думаю. Мне кажется, сейчас в России очень благоприятный период — времена, похожие на правление Екатерины II. Страна тогда находилась в несколько раздербаненном состоянии, высокой международной конкуренции и внутренней несобранности. Вдруг Россия получает очень толковых управленцев, которые многократно усиливают ее потенциал, экономика резко идет вверх, армия становится непобедимой, наука достигает вершин. До Екатерины она была большой, но лишь относительно сильной, и с ней никто по сути не считался. Екатерина вознесла Россию так высоко, как никогда ранее. По-моему, сейчас мы наблюдаем аналогичное восхождение нашей страны. Еще несколько лет назад никто в Россию не верил и никто с ней не считался, а сейчас считаются.

Это важно для всего, потому что это так или иначе конвертируется потом в экономику. А экономика — это драйвер всего. Я считаю важным то, что в последние 20 лет Россия сильно рванула вперед. Конечно, нам всем хотелось бы, чтобы Россия была еще богаче, чтобы это была самая благополучная страна мира, но чудес не бывает. При Екатерине II тоже не все было гладко. Нужна некая постепенность и эволюционность. Темпы развития России видятся мне достаточно быстрыми. Мы живем в период, когда страна преображается. Вместо хаоса, анархии, беззакония, лжи появляется какая-то прозрачность, понятность.