На экраны выходит фильм про декабристов «Союз спасения». О нем много пишут. Вряд ли я пойду смотреть его в кино, но, м.б., когда-нибудь посмотрю по телевизору. Либералы и вместолевые фильм ругают, говорят, что он снят с охранительных позиций, в том смысле, что декабристам не стоило бунтовать против властей.

Такая точка зрения имеет право на существование, но нас растили в убеждении, что декабристы были самые прекрасные и замечательные люди на свете. Все, что было связано с жизнью декабристов, бережно хранилось. Их образы вызывали восхищение.

Так ли были хороши декабристы? Советские люди восхищались тем, что декабристы, выросшие в богатстве и имеющие возможность делать все, что им захочется, рискнули всем ради того, чтобы Россия обрела свободу. Одно дело, когда бунтуют те, кому нечего терять, а другое – когда это делают вот такие люди. Как было им не изумляться, не восторгаться?

При этом мы как-то не задумывались, какую именно свободу хотели для России декабристы. Нас учили, что они отменили бы крепостное право, причем без всяких там кабальных выплат для крестьян, как это сделали в 1861 году. Они бы ликвидировали самодержавие и устроили бы демократическую республику… Вот до сих пор не пойму, что в этом было бы хорошего для советских людей? Устройся все таким образом, так ведь, поди, и социалистической революции бы не было.

Но декабристы не имели четкого плана действий, и они не знали, чего бы хотели на самом деле. К тому же, движение декабристов было неоднородным: кто-то хотел республики, кто-то диктатуры, а кто-то конституционной монархии. Даже устройство государства понималось по-разному: унитарное государство или федерация из 13 держав и 2 областей.

Крестьяне декабристов особо не заботили. Они хотели отменить крепостное право, но вот делиться с крестьянами землей декабристы не собирались. Были предложения дать семье по 2 десятины земли, при том, что для прокорма крестьянской семьи требовалось минимум 4 десятины; были предложения оставить общинную форму владения землей для крестьян; кто-то вопрос о земле для крестьян вообще оставлял на потом. А как же иначе? Ведь все декабристы были заодно и землевладельцами.

А чем рискнули декабристы? Все их мечтания о прекрасном будущем при диктатуре или конституционной монархии носили довольно абстрактный характер, а 14 декабря 1825 года они всего-навсего отказались присягать императору Николаю I, который формально не мог наследовать престол вперед старшего брата, Константина. Да, Константин в свое время дал обязательство не претендовать на престол из-за женитьбы на особе, неподходящей для супруги императора, но ведь это был договор внутри семьи Романовых. Константин за это получил в свое полное распоряжение царство Польское, имеющее конституцию и формально уже не имеющее крепостного права.

Николай Павлович под давлением генерал-губернатора Санкт-Петербурга графа М. А. Милорадовича отказаться от прав на престол в пользу Константина Павловича. 27 ноября 1825 года население было приведено к присяге Константину. Формально в России появился новый император, было даже отчеканено несколько монет с его изображением. Константин престола не принимал, но и формально не отказывался от него в качестве императора. Создалось двусмысленное и крайне напряжённое положение междуцарствия. Николай решился объявить себя императором. На 14 декабря 1825 года была назначена вторая присяга — «переприсяга».

А что было бы, если бы Константин не отказался от престола? Отменил бы он крепостное право? Ввел бы такую же конституцию, как в Царстве Польском? Может быть. Но он отказался.

В предыдущие 100 лет власть в России менялась почти исключительно в результате дворцовых переворотов: сместили Меньшикова (1727), сместили младенца Ивана VI (1741), убили Пётра III (1762), убили Павла I (1801). И ведь все участники дворцовых переворотов не прогадали: получили награды, должности, поместья. Почему же теперь должно было получиться по-другому?

А как же общественное мнение? А его еще не было. Кто знал – помалкивал. А крестьянам откуда было знать про все эти ужасы? Умер батюшка-царь – а вот и новый появился.

В этот раз у переворота было отличие: не было заказчика – Константин же в Петербурге не появился. И кое-какое общественное мнение уже существовало. Конечно, это были не крестьяне, но дворянское сословие, купеческое, духовенство и разночинцы уже его составляли.

С точки зрения общества подавление восстания и дальнейшие репрессии никак не соответствовали тяжести содеянного и были несправедливы.

Во-первых, в центре города стреляли, было более тысячи погибших – пострадали как солдаты из полков декабристов, так и зеваки.

Во-вторых, декабристов лишили принадлежности к дворянскому сословию, лишили имущества, казнили и отправили на каторгу.
Признаны виновными 287. Пятерым вынесен и приведён в исполнение смертный приговор (К. Ф. Рылеев, П. И. Пестель, П. Г. Каховский, М. П. Бестужев-Рюмин, С. И. Муравьёв-Апостол). 120 человек были сосланы на каторгу в Сибирь или на поселение.

Это было неслыханно. Дворяне были единственным привилегированным и свободным сословием в России, и это было не таким уж давним достижением в России. Жалованная грамота дворянству («Грамота на права, вольности и преимущества благородного российского дворянства») — грамота Екатерины II, освободившая дворян от обязательной службы – относится к 1785 году.
«Если такие расправы возможны с дворянами, то чего ожидать другим?» – такие мысли вполне могли появиться у российских подданных.

Вот как история декабристов подействовала на Герцена. Ему было 13 лет в 1825 году. Его реакция, вероятно, была типичной:

Государь помер в Таганроге. Новость эта поразила меня; я никогда прежде не думал о возможности его смерти; я вырос в большом уважении к Александру и грустно вспоминал, как я его видел незадолго перед тем в Москве. Гуляя, встретили мы его за Тверской заставой; он тихо ехал верхом с двумя-тремя генералами, возвращаясь с Ходынки, где были маневры… Лицо его было приветливо, черты мягки и округлы, выражение лица усталое и печальное. Когда он поравнялся с нами, я снял шляпу и поднял ее; он, улыбаясь, поклонился мне. Какая разница с Николаем, вечно представлявшим остриженную и взлызистую медузу с усами! Он на улице, во дворце, с своими детьми и министрами, с вестовыми и фрейлинами пробовал беспрестанно, имеет ли его взгляд свойство гремучей змеи – останавливать кровь в жилах. Если наружная кротость Александра была личина, – не лучше ли такое лицемерие; чем наглая откровенность самовластья?

…Пока смутные мысли бродили у меня в голове и в Лавках продавали портреты императора Константина, пока носились повестки о присяге и добрые люди торопились поклясться, “разнесся слух об отречении цесаревича. Вслед за тем тот же лакей Сенатора, большой охотник до политических новостей которому было где их собирать по всем передним сенаторов и присутственных мест, по которым он ездил с утра до ночи, не имея выгоды лошадей, которые менялись после обеда; сообщил мне, что в Петербурге был бунт и что по Галерной стреляли “в пушки”.

На другой день вечером был у нас жандармский генерал граф Комаровский; он рассказывал о каре на Исаакиевской площади, о конногвардейской атаке, о смерти графа Милорадовича. А тут пошли аресты: “того-то взяли”, “того-то схватили”, “того-то привезли из деревни”; испуганные родители трепетали за детей. Мрачные тучи заволокли небо.

В царствование Александра политические гонения были редки… Николая вовсе не знали до его воцарения; при Александре он ничего не значил и никого не занимал. Теперь все бросилось расспрашивать о нем; одни гвардейские офицеры могли дать ответ; они его ненавидели за холодную жестокость, за мелочное педантство, за злопамятность.

Тон общества менялся наглазно; быстрое нравственное падение служило печальным доказательством, как мало развито было между русскими аристократами чувство личного достоинства. Никто (кроме женщин) не смел показать участия, произнести теплого слова о родных, о друзьях, которым еще вчера жали руку, но которые за ночь были взяты. Напротив, являлись дикие фанатики рабства, одни из подлости, а другие хуже – бескорыстно. Одни женщины не участвовали в этом позорном отречении от близких…

Жены сосланных в каторжную работу лишались всех гражданских прав,бросали богатство, общественное положение и ехали на целую жизнь неволи в страшный климат Восточной Сибири, под еще страшнейший гнет тамошней полиции. Сестры, не имевшие права ехать, удалялись от двора, многие оставили Россию; почти все хранили в душе живое чувство любви к страдальцам; но его не было у мужчин, страх выел его в их сердце, никто не смел заикнуться о несчастных.

Рассказы о возмущении, о суде, ужас в Москве сильно поразили меня; мне открывался новый мир, который становился больше и больше средоточием всего нравственного существования моего; не знаю, как это сделалось, но, мало понимая или очень смутно, в чем дело, я чувствовал, что я не с той стороны, с которой картечь и победы, тюрьмы и цепи. Казнь Пестеля и его товарищей окончательно разбудила ребяческий сон моей души.

Все ожидали облегчения в судьбе осужденных,- коронация была на дворе. Даже мой отец, несмотря на свою осторожность и на свой скептицизм, говорил, что смертный приговор не будет приведен в действие, что все это делается для того, чтоб поразить умы. Но он, как и все другие, плохо знал юного монарха. Николай уехал из Петербурга и, не въезжая в Москву, остановился в Петровском дворце… Жители Москвы едва верили своим глазам, читая в “Московских ведомостях” страшную новость 14 июля.

А вот как завязалась дружба Герцена и Огарева:

Посидевши немного, я предложил читать Шиллера… От Мероса, шедшего с кинжалом в рукаве, “чтоб город освободить от тирана”, от Вильгельма Телля, поджидавшего на узкой дорожке в Кюонахте Фогта – переход к 14 декабря и Николаю был легок. Мысли эти и эти сближения не были чужды Нику, ненапечатанные стихи Пушкина и Рылеева были и ему известны; разница с пустыми мальчиками, которых я изредка встречал, была разительна. Незадолго перед тем, гуляя на Пресненских прудах, я, полный моим бушотовским терроризмом, объяснял одному из моих ровесников справедливость казни Людовика XVI.

– Все так, – заметил юный князь О., – но ведь он был помазанник божий!

Этих пределов с Ником не было, у него сердце так же билось, как у меня, он также отчалил от угрюмого консервативного берега, стоило дружнее отпихиваться, и мы, чуть ли не в первый день, решились действовать в пользу цесаревича Константина!

А что же декабристы? В книгах и учебниках они рисовались как безупречные герои. Но однажды мне попались полные тексты их допросов, их письма к императору. Увы, далеко не все они вели себя героически. Они доносили друг на друга, они молили о милости. Но, с другой стороны, они относились к императору совсем не так, как относимся, допустим, мы, к президенту: для них он был как отец родной. Возможно, именно поэтому жестокость наказания так поразила современников.

И, хотя режим для декабристов со временем смягчили: перестали держать в кандалах, разрешили жить в домах, а не в каземате, отменили обязательные работы, разрешили посылки от родных и др. Так как декабристы имели небедную родню, то их положение намного улучшилось, но все равно им не удалось вернуться домой все долгое царствование Николая II.

Не первый раз допущенная властью несправедливость надолго меняет отношение общества к ней.

В 1975 году был снят фильм «Звезда пленительного счастья» – там декабристы именно что прекрасные. А сколько о них было написано книг!

Благодаря культу декабристов историки могли изучать Россию 19 века, а писатели писать о ней и вольно или невольно идеализировать эту жизнь: дворянская честь, поместья и столичные балы, французский язык, Пушкин, красавицы в кружевных нарядах и бриллиантах – такой представлялась нам жизнь в дореволюционной России. Так что декабристы, возможно, разбудили не только Герцена, но и всех советских диссидентов, а еще хуже – партократов-реформаторов. А кому же не хочется жить в поместье в доме с колоннами и танцевать на балах? И вот, пожалуйста, свершилось: балы дебютанток, где юные дочки актеров, депутатов и нуворишей средней руки танцуют в пышных платьях; загородные дома с портиками и колоннами:

А сегодня в кино декабристы опять становятся бунтовщиками. История совершила очередную петлю.

PS. Декабристы – это такие же мажоры, как нынешняя Шмара Б., гоняющая на геленвагене по газонам Москвы. Им так же сносило крышу от того, что нечего было больше хотеть – всё уже есть, папа и мама всё дали готовенькое. Вот и несло мальчиков-мажоров – то ли конституции хочется, то ли севрюжины с хреном.

Посмотревшие товарищи говорят, что киношка на самом деле занимательная – такой костюмный боевичок в псевдоисторическом антураже, довольно бодренький. Исторической достоверности там не ищите – создатели переврали вообще всё в угоду красивой картинке, но то такое – нам же на самом деле плевать на этих мажоров, нам развлечение подавай. Вот в качестве развлечения – фильм весьма неплох. Смешно даже сравнивать с занудной “Звездой пленительного счастья” советских времен.

https://youtu.be/hGWG2NRkpxM

В принципе, и снято хорошо. Бюджет далеко не весь растащили.