Латвийский журналист Юрий Алексеев, бывший главный конструктор “Радиотехники”, рассказывает:

Когда Латвия после войны вошла в состав СССР, это было такое очень провинциальное хуторское образование. 80% населения – селяне, маленькие фермочки, коровники. Рабочий класс был очень небольшой. Своей науки и инженерии практически не было.

СССР решил развивать здесь высокотехнологичные производства. Для этого нужен персонал. А его нет. Давайте сделаем профессиональные школы, где будем учить рабочих. Сделали. Нужны инженеры. Для подготовки квалифицированного инженера нужно минимум 10 лет – 5 лет в вузе и 5 лет на производстве. А кто их будет учить? Нужны профессора, а их вообще нет. Так их завозили со всего Союза. А потом постепенно готовили местные кадры.

Я учился в Риге в 70-е годы. У нас профессора были русские, а ассистенты, кандидаты наук уже были молодые латыши. Но это же все можно было осуществить, только имея огромную мощь Советского Союза, который может послать сотни высококлассных преподавателей, инженеров, чтобы поднимать промышленность. В начале 90-х квалифицированные специалисты из Латвии разбежались, уехали. Потому что закрыли преподавание на русском языке. С 1993 года в Латвии все обучение в вузах — только на латышском. И высшее образование рухнуло в пропасть.

– Кто приватизировал предприятия? Директора?

– Приватизировали те, кто ближе находился. Даже не директора, а люди типа начальника отдела снабжения. Поскольку реальной цены за эту приватизацию никто не просил, это все было отдано в частные руки по цене металла. Брали буквально за копейки.

Покойный Эдуард Малеев приватизировал всю «Радиотехнику». Это интересная история. Он был заместитель начальника отдела снабжения. Были такие оборотистые мужики, которые могли что-то достать, добыть, выбить фонды. Они были больше других готовы к новой реальности. Малеев сначала за копейки приватизировал склад. Поскольку производство давно стояло, этот склад был забит дорогим цветным металлом. Листовая бронза, цинк, титан. Огромный ангар. И он начал все это продавать и получил реальные, очень большие деньги. И за эти деньги он купил все предприятие.

– Что сейчас на месте завода?

– Торговый центр. На месте ВЭФа тоже огромный торговый центр. Как и на месте Рижского вагоностроительного завода. Причем все эти магазины, торговые центры принадлежат не гражданам Латвии. Это датчане, шведы, немцы, поляки. Это такой «бизнес первой руки» приватизаторов. Сначала хапнуть за копейки что-то большое советское, распродать на металл станки, приборы. После этого быстро продать здания и территории уже за нормальные деньги, деньги собрать в кубышку и построить себе хутор на речке, с коровками, с газончиком.

– Недавно было объявлено полное банкротство РВЗ. А с ним что произошло?

– Да то же самое. Он и до этого уменьшался, как шагреневая кожа, его «подъедали». Он находится в довольно оживленном месте города. Земля там стоит немало. Землю отдали под торговый центр, под склады, под разные развлечения. Производственные цеха новым хозяевам уже не были нужны, потому что завод ничего не производил.

Постепенно завод уменьшался, потом остались только мастерские, где ремонтировали электрички. Сначала они еще из России приезжали на ремонт. В последние годы они ремонтировали только наши местные электрички. То есть завод превратился в вагоноремонтную мастерскую. Это в советское время на нем работали полтора десятка тысяч человек. Каждый месяц из ворот завода выезжало по 50 новых электричек, которые разъезжались по всей стране до Владивостока.

– А что стало с рабочими завода?

– В 90-х годах в Мытищах, кажется, решили сделать свой ремонтный завод. Потому что по всей Московской области и соседним с ней ездили рижские электрички. В это же время РВЗ начал сужаться, рабочих выгоняли на улицу.
Заместитель генерального директора РВЗ мне рассказывал, что как-то приехал кадровик мытищинского завода и пригласил всех желающих в Мытищи. И человек 200 туда уехали. А остальных – на улицу.

– Расскажите, что произошло с «Радиотехникой». Как она превратилась в торговый центр?

– Суть в том, что они решили поставлять аппаратуру на Запад. А на Западе рынок забит. Как ты туда влезешь? Ты там никому не нужен. «Радиотехника» – очень большое предприятие. Так давайте мы его разобьем на небольшие, тогда они станут эффективными. Разбили.

Вот у нас есть автомобиль, в котором нет бензина. Он не едет. Давайте его поделим: ты возьмешь двигатель, ты – колеса, а ты – кузов. Он что, поедет после этого? Вот и стали продавать предприятия латвийской промышленности на металлолом. А металлолом всегда стоит дешево. У вас был автомобиль, который надо было починить, и он бы стоил тысячу долларов. А вы его продаете как металлолом за один доллар. Вот так эти приватизаторы все распродали..

– Что случилось с вашим конструкторским бюро?

– КБ – это прежде всего мозги. Пара сотен квалифицированных инженеров высокого класса. В конце 80-х – начале 90-х к нам приходили заказчики из разных стран, в том числе западных. Мы им что-то разрабатывали, получали за это деньги.

Когда все начало рушиться, мы хотели это КБ как-то акционировать, приватизировать. Нам не дали: «Нет, это все будет собственностью государства, это наше достояние». Через год КБ накрылось медным тазом, его просто закрыли и перестали нас туда пускать. Хотя мы работали без зарплаты, потому что у нас были заказы со стороны. КБ могло еще жить. Но нас просто выгнали, а всю нашу уникальную аппаратуру увезли на цветной металл.

– А сотрудники?

– Кто куда. Многие уехали – в Америку, в Израиль, в Канаду. Кто-то пошел торговать на рынок шмотками и польской косметикой. В любом сложном деле, таком, как промышленность, главное не оборудование. Вот говорят, что советское оборудование, электроника устарели. Но оборудование – это только деньги. Если станок устарел, я могу заказать новый и работать дальше. А вот воспитать рабочих высокой квалификации с золотыми руками, инженеров, которые могут придумывать новое, ученых, которые этим инженерам подбрасывают научные идеи, а те их облекают в «железо» – вот это строится десятилетиями.

– Вы хорошо знакомы с работой белорусских заводов? Там действительно сохранился социализм?

– В десятые годы я сделал целую серию материалов про белорусские предприятия. Встречался с гендиректором БелАЗа, с гендиректором МАЗа. И с большим интересом рассматривал этот островок Советского Союза, который сохранился в Белоруссии.

Зарплату там, кстати, платят регулярно, в отличие от малого бизнеса, который сейчас “лежит” в связи с коронавирусом. Эти рабочие не понимают, что такое оказаться на улице. У них сохранилась советская психология. Поэтому они там и шумят.

А те, кто постарше, поумнее и имеет более высокую квалификацию – они за свое рабочее место держатся. В Белоруссии на предприятиях работают целые династии: дед работал, отец работал, теперь сын работает. Они зарабатывают скромно. В Белоруссии нет бешеных заработков. Но каждый месяц, аккуратно, 5-го и 20-го числа они получают аванс и зарплату, как в советское время. И они за это держатся.

– В Белоруссии нет безработных?

– Практически. На проходной каждого белорусского завода висит большой стенд с объявлениями: «Требуются сварщики», «Требуются станочники» и т.д. Я такого 30 лет не видел. Если ты квалифицированный работяга, ты найдешь работу.

– Но, возможно, директора предприятий заинтересованы в свержении Лукашенко, чтобы стать полновластными хозяевами своих заводов?

– Конечно. Но кто же им даст? Естественно, как это было с красными директорами в России, да и в Латвии, где первыми в очереди на то, чтобы ухватить кусочек советского наследия, построенного поколениями людей, были именно руководители предприятий. Но я не думаю, что белорусские директора эти свои хотелки как-то афишируют. Потому что они все – государственные служащие.

Если только они каким-то образом начнут это дело продвигать, то я не думаю, что они останутся директорами дольше, чем на полчаса. У Батьки на этот счет очень строго. Наверно, это правильно. Почему государственное имущество, которое заработано поколениями советских рабочих, должно попасть в чьи-то частные руки?

– А директора довольны своей зарплатой? Они много получают?

– Я беседовал с гендиректором БелАЗа в 2008 году. Я у него спросил: «Сколько вы зарабатываете?» Он сказал: «У нас есть такое условие. Я не могу получать больше, чем 5 средних зарплат на заводе. Средняя зарплата у нас около 400 долларов».

«То есть вы зарабатываете 2 тысячи долларов в месяц – вы, генеральный директор предприятия, на котором трудится 30 тысяч человек, которое владеет 30% мирового рынка карьерных самосвалов?» Он отвечает: «Да». Я удивился. Я тогда в качестве главного редактора латвийской газеты зарабатывал больше.

– То есть из ваших же слов следует, что у них есть стимул стремиться к изменению существующего порядка, чтобы приватизировать предприятие?

– Я им в голову не заглядывал. Наверно, они тоже хотели бы жить, как руководители российских предприятий, иметь дома в Ницце, пятипалубные яхты…

Самое смешное вот что. В 90-е Латвия, Литва и Эстония были самыми большими экспортерами металла на европейский рынок. Угадайте, откуда там этот металл брался?

– Откуда?

– Из распиленных на металлолом советских заводов. Ни в одной из этих республик нет залежей железной руды. В Белоруссии тоже нет своего газа, нефти, металлов. Но она все это получала из Советского Союза, потом из России, собирала готовую продукцию и сейчас живет достойно. А Прибалтика устроила скачки с вышиванками. Из Латвии уехала, по официальным данным, треть населения, а по реальным – примерно половина.