На российском венчурном рынке сложилась колоссальная нехватка денег, за последние два года их объем обвалился на два порядка, а частота появления стартапов — в десять раз и продолжает снижаться.

Об этом в интервью РБК заявил глава Фонда развития интернет-инициатив (ФРИИ) Кирилл Варламов.

По его словам, в 2021 году наблюдались пики по количеству сделок и размеру инвестиций, но дальше модель сломалась. Компании перестали покупать стартапы, их основная модель теперь — сохранение и развитие основного бизнеса.

Как отметил Варламов, в России оценки стартапов критически упали, и их владельцы больше не собираются продавать этот «бизнес». Получается, что на рынке больше нет ни продавцов, ни покупателей, а значит, его участники ориентированы только на дивидендный доход.

Проблема такого подхода в том, что стартапов, которые в состоянии обеспечить стабильный доход за несколько лет, мало, сама идея «стартапа» вообще не подразумевает обязательной отдачи в понятные сроки.

«Платить дивиденды — это противоречие для сути стартапа, потому что в классической модели его задача — максимально вырасти, чтобы нарастить свою стоимость. Получается, что выдергивают деньги вместо того, чтобы вкладывать их в рост. Но модель сейчас такова, что по-другому не заработать», — объяснил глава ФРИИ.

Вы поняли? Зачача стартапа — не производить и продавать продукт, его задача — тупо надувать свою «стоимость» (биржевую оценку) для последующей перепродажи. Это чистый спекулятивный пузырь.

Глава ФРИИ прямо говорит, что в России реалии таковы, что если пропали бюджетные деньги, то кто-то должен сесть. Поэтому для всех было бы лучше, если бы государство не инвестировало в стартапы.

Вы поняли? Деньги, вложенные в стартап — неизбежно пропадут. Просто в существующей модели они пропадут не сразу, а после нескольких последовательных перепродаж стартапа с ростом его «стоимости». Ловкие успеют выйти из пузыря, продав свой пакет с наваром (как в классической пирамиде Понци). Весь банкет осуществляется за счет последнего лоха, на руках которого этот пузырь лопнет.

Как только в эту систему входит государство — убытки ложатся на него, а значит, организаторы стартапа неизбежно сядут. А это не совсем то, что задумывалось организаторами.

В России это наконец поняли — и перестали вкладывать деньги в эту панаму. И теперь глава ФРИИ Варламов убивается, что дураки перевелись, некому впаривать новые пузыри-«стартапы». Ой-вэй, как дальше жить? Так ведь и Фонд развития интернет-инициатив (ФРИИ) могут закрыть ввиду бессмысленности.

PS. А вы знаете, что Роснано всё еще кувыркается? При создании «Роснано» государство преследовало амбициозные цели технологического прорыва и готово было вкладывать большие деньги. Однако за прошедшие 17 лет от целей и задач по развитию страны у «Роснано» не осталось и следа.

Если кажется, что 2007-й год (в котором государство дало «Роснано» 130 миллиардов рублей «на развитие») был совсем недавно и стоит еще подождать результатов, то можно вспомнить, что первый iPhone вышел в январе того же года. За это время появились и покорили мир смартфоны, технологии 4G и 5G. В сентябре 2008 года SpaceX произвела первый успешный запуск ракеты-носителя. В том же году начато производство электромобилей Tesla. Илон Маск за те же годы прошел путь от эксцентричного изобретателя до богатейшего человека планеты. Другими словами, этого срока хватает для появления абсолютно новых продуктов с гигантскими оборотами, изменивших жизнь миллиардов людей.

А что появилось у Роснано? Только гигантские долги — по которым корпорация сейчас просит кредиторов списать 80%, обещая выплатить остальные 20% сразу же. Откуда она возьмет деньги на эти 20% долгов? Так у государства же займет. Больше неоткуда.

Первым проектом «Роснано», который претендовал на заметный всем прорыв, стал электронный учебник Plastic Logic 100. Чубайс обещал, что им оснастят чуть ли не все российские школы, а потом компания выйдет на рынки США и Европы и покорит их. Глава «Роснано» даже показывал эту книжку Путину.

У тех, кто интересовался технологиями или венчурным рынком, немедленно возникли вопросы. Во-первых, проект не был российским — это была готовая разработка американо-британской компании, о развитии речи не шло. Во-вторых, очень странным выглядело отсутствие интереса более опытных западных инвесторов. Презентация удивила еще больше — «книга» не выглядела прорывным решением, не имела преимуществ с точки зрения рынка и непонятно, за счет чего могла выдержать конкуренцию. Все опасения оказались верными. Проект даже не дошел до серийного производства.

Схожие проблемы возникли с производством светодиодов на заводе «Оптоган». Еще в 2010 году в госкорпорации считали, что нашли золотую жилу. Чубайс предсказывал, что через пять лет его продукция будет занимать более половины рынка. Но, несмотря на перспективную технологию, в 2014 году завод полностью остановился, а его основатели ушли из проекта. Причина? Они рассчитывали на административный ресурс, как самое простое решение для обеспечения продаж, а потом не смогли его обеспечить. То есть, говоря русским языком — Роснано рассчитывало пилить госбюджет на поставках своих баснословно дорогих светодиодных светильников, потому что рынку такой продукт тупо не был нужен — слишком дорого за дерьмо, и слишком плохо за такие деньги.

В апреле 2013 года Счетная палата указала, что 47 миллиардов рублей, более трети финансирования проектов, выведено за рубеж, в семь миллиардов обошелся провальный проект с Plastic Logic, 14 миллиардов потрачено на остановившийся завод «Усолье-Сибирский силикон» (закрыт год спустя), более 300 миллионов долларов, переведенных в собственный люксембургский фонд, до сих пор не используются, на транспортные услуги ушли 850 миллионов рублей.

В проверке Счетной палаты 2016 года, говорилось о злоупотреблении заемными средствами, взятыми под гарантии государства. Грубо говоря, компания гасила одни кредиты другими. Какое-то время так жить удавалось. Приятными для глаза выглядели результаты по российским стандартам бухгалтерского учета (РСБУ). Компания казалась прибыльной и в 2017 году даже впервые выплатила государству дивиденды в размере 537 миллионов рублей.

Вот только РСБУ позволяют не учитывать выплаты процентов по взятым кредитам. А если смотреть по международным стандартам финансовой отчетности (МСФО), то в том же самом году компания получила чистый убыток в размере 5,3 миллиарда рублей. В 2018 году компания все же добилась 5,6 миллиарда рублей прибыли, рекордной за все время, но только чтобы проводить 2019-й чистым убытком в 16,5 миллиарда рублей.

И это не случайность и не злонамеренность — именно так «стартапы» и работают. Это пузыри, под которые берут деньги всё больше и больше — чтобы потом сбросить долги на последнего лоха в цепочке.

То, что один стартап из тысячи всё-таки выходит на выпуск какого-то продукта — это случайность, побочный результат (часть денег кто-то из участников схемы не украл, а вложил в реальное производство). Это — исключение из правил.

По американской статистике, в среднем, только один из десяти стартапов оказывается «успешным». Остальные не выходят на прибыль или закрываются. При этом «успешность» тоже относительна — под ней понимается возврат первоначальных инвестиций, то есть «успешная» продажа стартапа следующему лоху. А отнюдь не выпуск продукта. О продукте там вообще никто не вспоминает.

В 2021 году было зарегистрировано более 1,3 миллиона стартапов в США. Это за год. В них было привлечено около $150 миллиардов инвестиций — то есть в среднем по 113K$ на стартап. Разумеется, основные деньги собрали несколько успешных проектов, а остальные получили копейки. Более 80% стартапов финансируются с помощью личных сбережений и кредитов от банков и друзей и родственников.

То, что в России эта плесень рухнула — это, с моей точки зрения, очень позитивный сигнал. Деньги пошли в производство, а не в бессмысленные спекуляции.