В Александровке нам встретился знакомый пастух в неузнаваемом виде: в брезентовом пальто, в кожаном картузе и сапогах, – совершенно приличное существо. Мы были в крайнем удивлении, потому что этот пастух всегда раньше ходил оборванный, босиком.

Между тем, ему платили очень хорошо, и он был отличный пастух и любил стадо. Я знаю, например, что он где-то украл пуд соли и сделал по непроходимому болоту соляную дорогу и этой солью перегонял скотину на Остров, где она отлично наедалась.

Летом до глубокой осени он жил со скотиной, сам как зверь. Потом получал расчет и эти большие деньги непременно в тот же самый день проигрывал в карты. Зимой он жил в разных городах. Трудно понять, как и чем он жил. Мне также это непонятно, как жизнь лося зимой в наших замерзающих болотах… Весной опять появлялся и пас.

Вот почему, зная жизнь его из года в год, мы так удивились, встретив его в таком приличнейшем виде.

Вот как с горечью и злобой объяснили нам это в Александровке. В этом году общество, желая добра своему отличному пастуху, вздумало постепенно в течение лета из денег за выпас обрядить его: купили сапоги, брюки, картуз, рубашки. В первый раз в жизни, может быть, он почувствовал себя человеком – и очень обрадовался.

Но скотину вдруг разлюбил и стал пасти очень плохо – то потеряет, то потравит поля.

Из дневника Михаила Пришвина, 12 сентября 1928 года. Прекрасный СССР, который мы потеряли.