Великая советская химия
Ровно 85 лет назад, 10 июля 1936 года народный комиссар тяжелой промышленности СССР Г.К. Орджоникидзе подписал секретный приказ №195сс о резком наращивании производства боевых отравляющих веществ.
В нем предписывалось создание к первому января 1939 года производственных мощностей для годового выпуска 129 тысяч тонн «вещества №6», то есть — иприта, в том числе 71 тысячи тонн — обычного, 40 тысяч тонн — незамерзающего и 18 тысяч тонн — вязкого.
А также — 25 тысяч тонн люизита, 23 тысяч тонн фосгена, 10,7 тысяч тонн дифосгена, 6 тысяч тонн синильной кислоты, 17 тысяч тонн адамсита, 1800 тонн дифенилхлорарсина и 1000 тонн хлорацетофенона. В общем, ассортимент как в хорошем универмаге.
Главным химическим арсеналом строителей коммунизма должен был стать возводимый в городе Дзержинске Горьковской области гигантский завод №96 (ныне — ПО «Капролактам»), на котором к началу 1939 года предписывалось запустить производственные комплексы по ежегодному выпуску 40 тысяч тонн иприта, восьми тысяч тонн люизита и трех тысяч тонн фосгена.
Для сравнения можно отметить, что в 1918 году, на который пришелся пик боевого применения химического оружия, его главный американский производитель — Эйджвудский арсенал — выпустил всего-навсего 640 тонн иприта. А во Франции все химические заводы, вместе взятые, в том же году произвели 2190 тонн иприта. То есть, почти в 20 раз меньше годового планового показателя одного только завода №96. Как говорил поэт, «Я планов наших люблю громадьё, размаха шаги саженьи».
В качестве основного носителя химического оружия в начале 1930-х годов предполагался дальний бомбардировщик Туполева ДБ-1, он же АНТ-36 — военный вариант знаменитой рекордной машины АНТ-25 «Сталинский маршрут», на которой, как известно, Чкалов и Громов через Северный полюс летали в Америку.
Про этот самолет есть статьи в «Википедии» и на ряде авиационных порталов, но в них не сказано главного: основным оружием ДБ-1 были не бомбы, а иприт. Объем крыльевых бензобаков, составлявший на АНТ-25 6100 литров, был сокращен до 4900 литров, а освободившиеся емкости на 1200 литров предназначались для заливки боевых отравляющих веществ и снабжались управляемыми из кабины штурмана выливными клапанами. Помимо этого, самолет мог нести в фюзеляжном бомбоотсеке до тонны обычных бомб.
Оставшегося запаса топлива «химическому бомбовозу» хватало для обеспечения боевого радиуса действия в 2000 километров. То есть, взлетев, например, из Минска, ДБ-1 мог донести свой «жгучий коктейль» до Парижа, Рима или Лондона, не говоря уж про Варшаву, Прагу, Берлин или Будапешт, а потом — вернуться обратно.
Первый АНТ-36 был построен и испытан в 1935 году, то есть задолго до чкаловско-громовских полетов над полюсом. Однако на испытаниях выяснилось, что использовать ипритные баки можно только на высотах не более 200-300 метров, иначе, яд рассеивается в воздухе и разносится ветром, не создавая на земле опасных концентраций. Атаковать с таких высот на огромном (размах крыла — 34 метра) и тихоходном (максимальная скорость — 200 км/ч) ДБ-1 было безумием. Его могли легко сбить даже из винтовок.
И тем не менее, 19 экземпляров АНТ-36, все же, были построены, а 10 из них поступили на вооружение спецэскадрильи 11-й Воронежской бомбардировочной авиабригады. Возможно, их собирались применять ночью или использовать для подготовки и тренировки экипажей более совершенных машин.
Однако в дальнейшем в СССР специализированных «химовозов» больше не строили, сделав ставку на химические авиабомбы, и выливные авиационнные приборы ВАП которые можно было подвешивать к обычным бомбардировщикам.
Ну и в довесок — пара обложек советских детских книжек 1920-х годов, которые, по-моему, в комментариях не нуждаются.
Да уж, весь мир могли покорить, и бакс с фунтом отменить, но что-то пошло не так.)
Мир не захотел ни покориться, ни соблазниться качествомс гогнотоваров, и вот результат: Сталин засцал и слил.
Комунистёныши в своём репертуаре. Конченые люди.
Вот сволочи коммунистические! Оружие они химическое делали, гады!
Больше то никто в мире не делал химоружия, да. И дно Балтики не завалено химией немецкой, а Северного моря — английской. А американцы вовсе-то никогда не применяли ОМП на людях же!
Окститесь, химическое оружие разрабатывалось всеми странами, которые могли себе это позволить в количестве. И то что Союз схватился за это дело так поздно — это скорее следствие того, что сначала надо было производство обычной химии наладить, а потом браться за задачи оборонные, на налаженном оборудовании.
Конечно же, все делали. Больше того — все делали ОВ еще до прихода коммунистов к власти, и широко применяли на полях WW1. И во время так называемой интервенции применяли, а большевики и белые — применяли ОВ в гражданскую.
Речь в материале не об этом, а о масштабах и сроках. Годовой выпуск 129 тысяч тонн «вещества №6» к 1939 году — это много по любым меркам. Другой вопрос, что с мощностями обгадились, план выполнен не был.
Кстати, пресловутые «катюши» разрабатывались как раз для применения ОВ. Как и немецкие реактивные минометы.
И то, что немцы не решились применить ОВ — это как раз потому, что у СССР этих ОВ было дохрена. А наши не решились — потому что у немцев их было дохрена. Поэтому было достигнуто соглашение о неприменении.
Ты думаешь, для чего в 1941 году наши самолеты летали бомбить Берлин? Для «политического эффекта»? Но советские историки тебе не рассказали, что смысл этого эффекта был не в доставке жалкого груза обычных бомб, неспособных нанести никакого существенного урона, а в том, чтобы продемонстрировать возможность доставки ОВ прямо в сердце Рейха.
Немцы, кстати, для этого же сбросили с высотного бомбардировщика Ju-86 бомбу на Кремль.
Ровно через месяц после начала войны, 22 июля, бомба весом 250 кг пробила крышу Большого Кремлевского дворца и потолок Георгиевского зала и не взорвалась. Потому что в ней не было взрывателя. Это и был «политический сигнал».
А через две недели советские бомбы упали на Берлин. Это был «политический ответ». Мол, мы вас услышали, но мы тоже так можем.
29 октября на территорию двора Арсенала упала фугаска весом 500 кг, убившая кучу народа. Сталин посмотрел на воронку — и согласился взаимно не применять ОВ. Несмотря на немцев под Москвой.
Это вот прямо значит документами подтверждено? Домыслы, они такие домыслы.
Вот, кстати, ещё в копилку домыслов https://clck.ru/SnwLq
Перед арестом Макафи спрятал компромат в обрушившемся доме в Майами, а перед самоубийством назвал адрес этого дома за несколько часов до его обрушения.
Что документами подтверждено? Что СССР и Германия накопили дохрена ОВ? Что они их так и не использовали? Что немцы сбросили бомбы на Кремль, а русские — на Берлин, и именно в эти даты?
Да, это всё документально подтверждено.
План бомбардировки Берлина лег на стол Сталину через 3 дня после того, как 22 июля 1941 года бомба весом 250 кг пробила крышу Большого Кремлевского дворца и потолок Георгиевского зала.
Между прочим, Ju-86 модификаций P и R летали над Москвой чуть ли не до самого конца войны, и ничего с ними сделать советское ПВО не могло. Ну потому что высота в 14.5 километров и сейчас досягаема не для всех самолетов.
Достаточно очевидно, что Ju-86 это машина-аналог советского АНТ-36, сделанный для того же самого. Да-да — для применения оружия массового поражения в глубоком тылу противника. Только на следующем технологическом уровне — гермокабины, авиационные дизеля высотного типа и так далее. На полученных немцами высотах малая скорость полета уже не была существенна.
И естественно, что немцы не собирались применять с этих самолетов выливные приборы и древний иприт. У них были разработаны гораздо более интересные вещества, от которых советские противогазы не защищали — новый противогаз по образцу немецкого в СССР был разработан (так называемый тип 1941 года), но наладить его производство уже не успевали. И применять всякие штуки вроде BZ немцы собирались при помощи специальных химических бомб, сбрасывая их с большой высоты.
Кстати, к началу 1941 года запасы в Британии горчичного газа (иприта) составляли 40,4 тыс. т, в Германии – 27,6 тыс. т, в СССР – 77, 4 тыс. т, в США – 87 тыс. т.
Это тоже документально подтверждено.
В конце декабря 1941 г. одной из служб Генерального штаба германских сухопутных войск прорабатывался вопрос о возможной атаке с применением ядовитых газов против Ленинграда. Докладная записка с примерным расчетом потребностей в ядовитом газе была составлена 22 декабря 1941 г. на случай, если город должен будет взят именно таким образом. По расчетам, потребовались бы сотни тысяч снарядов с ядовитым газом. Для доставки такого количества боеприпасов к целям необходимо было задействовать более 330 батарей. И поскольку их в любом случае не было бы возможности получить, то этот план был отвергнут.
Кстати, в 1944 г. германские химики разработали газ, который даже при небольшой концентрации заставлял глохнуть авиационные двигатели. Это представлялось отличным решением для снаряжения зенитных снарядов и неуправляемых ракет ПВО. Не требовалось попадать в самолет — залповая стрельба выставляла перед охраняемым районом завесу, при пересечении которой моторы бомбардировщиков глохли, и они падали на территорию Германии.
Командование люфтваффе на всякий случай проверило действие газа на людей, и выяснилось, что в определенных случаях газ может вызвать летальный исход у пилотов вражеских самолетов. Таким образом, англичане и американцы могли счесть это за применение отравляющих веществ (ОВ) и приступить к газовым атакам германских городов. Именно по этой причине работы по «газу ПВО» были прекращены.
В то же время сотни тонн химбоеприпасов – артиллерийских снарядов, авиабомб, различных выливных авиационных устройств и т.д. к началу войны хранились в многочисленных штольнях Севастополя. Есть сведения, что советские войска готовились применить это химоружие при обороне. Фотографии, кинохроника и многочисленные мемуары показывают, что наши бойцы до последнего дня обороны не расставались с противогазами.
Но применить не решились. Перед сдачей города в период 27–29 июня 1942 г. химические боеприпасы в ночное время доставлялись из хранилищ Юхариной балки в бухту Казачья, где грузились на шхуну «Папанинец», на которой затем вывозились в открытое море неподалеку от бухты, где сбрасывались за борт. Глубина сброса была не менее 50 м. При этом иприт и люизит, которыми заправлялись химические бомбы, хранились в то время в бочках типа Л-100. Периодически такие бочки обнаруживаются на побережье Крыма в наши дни. Да-да, прямо с люизитом.
А это не байка — газ глушащий двигатели? Очень уж напоминает сахар в бензобаке и прочие городские легенды.
Есть мнение, что наши применять ОВ не стали по причине наличия у немцев более современной химии. Вроде как пресловутая фосфорорганика уже у них была. Да и ОВ эффективно против мирняка в первую очередь.
Видишь ли — фосген немцы применили еще во время WW1. Так что к началу WW2 у них уже были гораздо более крутые вещи. Например, зарин — изопропиловый эфир фторангидрида метилфосфоновой кислоты, жидкость без цвета и запаха.
Несмотря на то, что зарин, табун и зоман уже находились в составе артиллерийских снарядов для химических миномётов и реактивных метательных установок, Германия отказалась от планов боевого применения нервно-паралитических газов.
И кстати — в WW2 первыми применили химическое оружие ПОЛЯКИ. Это доказано и задокументировано — они обстреляли минами с ОВ немецкое подразделение, захватывавшее важный мост. Немцы своевременно это обнаружили, использовали противогазы — поэтому отравлено было всего около 19 солдат. Но факт такой был.
А вот и американская боеголовка ракеты с зарином:
Это уже 60-е годы.
22 апреля 1942 г.
И.В. Сталин У. Черчиллю
Лично и секретно
«…Выражаю Вам признательность за готовность предоставить 1000 т иприта и 1000 т хлора. Но так как СССР ощущает более острую нужду в других химических продуктах, то Советское правительство желало бы вместо указанных выше продуктов получить 1000 т гипохлорита кальция и 1000 т хлорамина или, в случае невозможности поставки этих продуктов, 2000 т жидкого хлора в баллонах.
Советское правительство намерено командировать в Лондон заместителя народного комиссара химической промышленности Андрея Георгиевича Касаткина в качестве своего эксперта по вопросам химической защиты и контрнападения».
Начальник Генерального штаба вермахта генерал-полковник Франц Гальдер записывает в дневнике:
«7 марта 1942 г.: Полковник Окснер. О возможностях ведения химической войны русскими, а также о наших возможностях в этой области („Гелан“ и другие OB)».