”Химическое соединение, влияние которого на человеческий организм до конца не изучено. В зарубежных СМИ говорится, что он является наиболее частой причиной смерти”, — было написано в письме, которое поступило десяткам депутатов Рийгикогу (эстонского парламента), чиновникам в области здравоохранения и даже некоторым членам правительства.

В четверг вечером репортер совершенно случайно в коридоре Тоомпеа встретил Игоря Грязина, беседа с которым оказалась особо примечательной. Уважаемый политик с серьезным лицом рассуждал о том, что в Эстонии следует запретить потребление дигидрогена монооксида, поскольку это опасный яд.

В Эстонии в этом году от дигидрогена монооксида погибло 56 человек — имеются в виду утопления, конечно. Дигидрогена монооксид — это простая вода. H2O, два атома водорода и один атом кислорода. Но депутаты об этом не знают.

По мнению Грязина, дигидрогена монооксид — это серьезная проблема. По его оценкам, Эстония должна быть готова к вспышке эпидемии. ”С чумой в свое время было так же. Сперва умерло десять человек, позднее пол Европы. Что, если сегодня погибло 50 человек, а завтра 50 000? Мы должны это прогнозировать, — объяснил Грязин. — И я это говорю не даже, как депутат Рийгикогу, а как ученый. Я же все-таки профессор!”.

Беседа продлилась почти четверть часа. В конце Грязин попросил написать название вещества на бумаге, чтобы не забыть. Затем он сложил листок и сказа: ”Теперь этим займется государство”.

Вместо того, чтобы проверить в интернете, что представляет из себя дигидрогена монооксид, депутат и профессор пообещал привлечь к изучению проблемы ученых из Тарту, в первую очередь, генетика Ричарда Виллемса. Затем Грязин объяснил, что может перенести изучение вопроса за океан — в Корнелльском университета работает сестра его бывшей жены. Если выяснится, что химическое вещество опасно для человека, следует, по словам Грязина, быть готовым ко всему. Даже к тому, что запрет будет очень трудно ввести, поскольку в случае веществ, активно использующихся в производстве, велик риск столкнуться с заинтересованными группами. Договорились, что он найдет больше информации о ”невидимой чуме”, а репортер — людей, которых можно привлечь к акции.

Долго ждать не пришлось. После краткого введения Эрки Ноол согласился присоединиться. Дигидрогена монооксид — это гигантская проблема, которой, по его мнению, нужно заниматься сразу. ”Если от одного химического соединения в Эстонии умирает полсотни человек в год, действовать нужно сразу”, — считает Ноол.

Будучи опытным политиком, Ноол сразу привлек статистику. Он сделал быстрое сравнение — в этом году дигидрогена монооксид убил больше людей, чем погибло за все военные миссии, к которых Эстония участвовала со времен восстановления независимости.

Он пообещал, что на следующем заседании комиссии по окружающей среде поднимет этот вопрос. По словам Ноола, о дигидрогена монооксиде он раньше слышал, но поверхностно и в основном в связи с темой удобрений, которую в комиссии недавно обсуждали. На вопрос, мог ли он употреблять это вещество во время своей спортивной карьеры, он ответил: ”Всякие подозрительные пищевые добавки пришли позже. Я надеюсь, что мне удавалось справляться при помощи понятных средств”.

В школе у олимпийского чемпиона была четверка по химии.

Свежий депутат Рийгикогу Сирет Котка оказалась в замешательстве. Она связалась с однопартийцем химиком Мяртом Сультсом, который, в свою очередь, позвонил репортеру и рассказал анекдот о запрете веселящего газа.

Реформист Меэлис Мяльберг, напротив, ничего не слышал о дигидрогена монооксиде. Через день он написал: ”На выходных выясню, какое влияние оказывает дигидрогена монооксид на окружающую среду”.

53 смерти в год? По мнению Юри Яансона, Департамент здоровья должен был давно вмешаться. Сийм Кийслер посоветовал обратиться в комиссию по окружающей среде.

У Тармо Мянни оказалась своя четкая позиция на этот счет. Он обвинил загрязнение морской воды, но попросил не цитировать его в газете.

”Где это используется? Каким образом?”. Раннар Васильев удивленно поднял брови. ”Ни разу не слышал об этом! Честно. Ничего не могу сказать”.

И эти же самые люди в это же самое время рассказывали о злой России и принимали решение о санкциях. Дело было в сентябре 2014 года.

Кто-то верит, что стало лучше?