Профессор Александр Скоробогатов наконец прочитал работы Рикардо и теперь пишет о фундаментальной ограниченности экономического роста:

В простейшей версии модели Рикардо экономика производит единственный продукт, зерно, которое как используется для поддержания и роста населения, так и выступает в виде капитала.

В данном случае мы абстрагируемся от капитала как средств производства, рассматривая его лишь как имеющийся у кого-то излишек сверх его личных потребностей, который он может отдать другому в обмен на его труд.

Первое фундаментальное и целиком согласующееся с реальностью допущение Рикардо обозначается как “Закон убывающего плодородия почвы” и гласит, что каждая дополнительная единица труда и капитала, вложенная в экономику, приносит все меньшую отдачу. Этот закон имеет экстенсивное и интенсивное выражение. В первом случае мы вовлекаем в оборот дополнительные земли, начиная, очевидно, с самых лучших земель. Далее по мере необходимости наращивать производство мы вынуждены переходить на все менее плодородные участки. Во втором случае мы вкладываемся в конкретный участок, повышая его плодородие, с убывающей отдачей (в противном случае мы со временем вырастили бы мировой ВВП в цветочном горшке).

Исторически этот закон проявляется в том, что первые цивилизации возникли на плодородных и легко обрабатываемых землях Египта и Междуречья и в других регионах подобного рода, а впоследствии уже образовывались на куда менее плодородных территориях типа нашего питерского болота.

Второе допущение Рикардо звучит как “Железный закон заработной платы” и сводится к положению о том, что зарплата всегда держится на уровне минимума средств существования рабочих. На первый взгляд, это допущение не согласуется с фактами и от него следовало бы отказаться. В действительности же, оно как раз соответствует фактам, которые мог наблюдать Рикардо в свое время.

Под минимумом подразумевается необходимое для выживания не только рабочего, получающего зарплату, но и для его семьи. А здесь Рикардо предполагает, что любой излишек немедленно тратится рабочими на размножение. При неограниченном росте едоков любая зарплата станет минимально обеспечивающей потребности. Это предположение соответствует фактам относительно не только Англии той эпохи, но и большинства стран в период Промышленной революции. Последняя обычно вызывает демографический взрыв, который, правда, длится ограниченное время. <…>

На основе этих вводных долгосрочное развитие видится следующим образом. Мы начинаем с самого плодородного участка, где на единицу труда получаем сверх того, что необходимо для выживания, и этот излишек тратим на обеспечение потомства. Растущее население заставляет нас постепенно переходить на менее плодородные участки, где наш излишек снижается и, следовательно, отдача от работы на них в единицах дополнительного населения становится все меньше и меньше. В конце концов, мы дойдем до участка, где работа обеспечит лишь самого работающего, но не дополнительные рты. На этом возможности экстенсивного развития будут исчерпаны, экономический рост остановится и наступит “стационарное состояние”.

Помимо этого, можно развиваться еще и интенсивно, вкладываясь в повышение плодородия уже использованных участков, но, поскольку эти вложения также обещают убывающую отдачу, это лишь отсрочит наступление “стационарного состояния”.

В эту схему далее можно добавлять различные детали, от которых зависит распределение дохода и скорость приближения к “стационарному состоянию”, но не его неотвратимость. Таковы разделение общества на классы рабочих, капиталистов и землевладельцев и соответствующие им виды доходов.

Рабочий – это тот, кто получает минимум в обмен на свой труд. Капиталист – это владелец излишка сверх минимума, который существует до тех пор, пока экономика не достигла “стационарного состояния”.

Землевладелец – это получатель ренты, т.е. разницы между урожаем на плодородной земле сравнительно с худшей из тех, что используется в тот или иной момент. Когда мы только начинаем хозяйство, заселяя лучшие земли, нет ни землевладельцев, ни ренты, а когда заканчиваем “стационарным состоянием”, рента и получающий ее класс становятся велики как никогда.

Нетрудно показать, что если землевладельцев обобрать, распределив ренту между остальными двумя классами, это отодвинет момент “стационарного состояния”, но не отвратит его.

В перспективе отношений капиталистов и рабочих, рост существует до тех пор, пока капиталист может получать прибыль, нанимая рабочих для освоения новых участков. Дойдя до участка, обещающего прокормить лишь рабочего, мы достигаем “стационарного состояния” еще и в том смысле, что здесь исчезают стимулы капиталистов вкладываться в расширение производства. Поэтому после освоения человечеством плодородной земли дальше уже нет ни инвестиций, ни роста.

Такова общая схема Рикардо, из которой следует, что рост – это не навсегда, и из-за которой экономика стала называться “мрачной наукой”. <…>

Но в наше время стал наблюдаться другой вид роста, при котором растущая экономика обеспечивает рост не столько численности населения, сколько качества его жизни. Это уже другой вид роста, который и моделируется иначе, о чем я уже здесь рассказывал. И этот тот вид роста, для которого не просматривается таких очевидных пределов, как те, что описывает Рикардо и более поздние классики экономической науки.

В пределы экстенсивного роста и увеличения размера населения давно уже упёрлись такие страны, как Япония и Корея. Однако качественный рост, основанный на новых технологиях и повышении уровня жизни, для них всё ещё возможен, равно как и рост экономики знаний, на которую в конце ссылается профессор.

Россия по сравнению с большинством стран мира находится в выигрышной ситуации: для нас возможен любой вид роста: и экстенсивный, и интенсивный, и знаниевый.

Последние два, однако, возможны только в условиях постоянной активной модернизации всех сфер жизни и постоянного приобретения новых знаний и навыков. К сожалению, не все россияне это осознают: многие по-прежнему мечтают только о том, чтобы сидеть на диване ровно, но при этом экстенсивно получать от государства как можно более жирные куски нефтегазового пирога, не обращая внимания на его конечные размеры.