Итак, речь пойдёт о журналистике. «Классическая» журналистика стоит на трёх «китах» — верифицированном фактаже, максимальном отстранении от темы самого журналиста и языке, понятном большинству аудитории.

И так было очень долго. Пока не наступил 1970 год, и не появился Хантер Томпсон. Который поехал писать о скачках, но с того места, куда он смог попасть — самих скачек тупо не было видно, и он написал об… атмосфере вокруг скачек.

Нет, результат он тоже привёл. Но совершенно наплевал на все устои журналистики — он описывал своё отношение к увиденному. И даже давал этому свои оценки. Да ещё и оценки с точки зрения пьяного человека. Хантер вообще имел славу человека, перепробовавшего все известные наркотики, не говоря уже об алкоголе.

Вот так и родилась гонзо-​журналистика.

Если «классическая журналистика» делает упор на фактаж и события, то стержень гонзо-​журналистики — это подача читателям эмоций. Да не просто эмоций, а эмоций «под напором». Этакий эмоциональный удар.

Вот это и есть основная задача гонзо-​журналистики — погружение читателя и «телеглядача» в эмоциональную атмосферу события. И решается эта задача практически всегда без присутствия самого журналиста в эпицентре событий.

Улавливаете?

Без присутствия. Т.е. методом гонзо-​журналистики является реконструкция.

Что это означает? А то, что в гонзо-​журналистике почти всё — постановка. Да-да — для усиления главного эффекта, эмоционального воздействия на аудиторию, они иллюстрируют своё текст постановкой, имитирующей реальные события.

В применении к военкорам — глупо спрашивать у них, были ли они на передовой. Это неважно — были или не были. Френсис Форд Коппола даже не служил в армии. Но снял шедевральный Apocalypse Now. Тогда как масса людей, на передовой побывавших, наснимали целые горы киношлака уровня рука-​лицо.

И вот что я вам скажу — это работа не из лёгких и чревата последствиями для психики. Вы помните «дважды покойного» Бабченко по прозвищу «страшиназапаса»? Он ведь тоже начинал как такой вот гонзо-​журналист, а потом у него улетела кукушка и он стал клоуном.

Или Александра Невзорова помните?

В любом материале часть его времени можно, это считается допустимым и даже чуть ли не хорошим тоном — потратить на паблик релейшнз самого себя или какого-то заказчика. Нужно только соблюдать пропорции. Самого материала по теме — 90%, и 10% PR.

Так вот с Невзоровым случилось почти то же, что и с Бабченкой — у него «протекла крыша», и он перестал ощущать пропорции в своих «материалах». Почти весь материал у него стал тупо пиаром самого себя, любимого. А это — профессиональная смерть.

Так что вот такое выгорание на этой работе — профессиональный риск. Это непростая работа. И сложная в психологическом плане.

Гонзо-​военкору надо ЧУВСТВОВАТЬ материал – а это совсем другое. Он рассказывает о войне тем, кто сидит на диване – и ему надо сделать это так, чтобы донести до людей, никогда там не бывавших, хотя бы частицу понимания. Даже не правды – нахрен никому не нужна “окопная правда”.

В гонзо-​журналистике не обходится и без крайностей — вы же помните кадры «отравленных Асадом» сирийских детей? Это — тоже гонзо-​журналистика. Крайний случай. И съёмки в Буче — тоже.

Ну и надо ещё понимать, что есть и вторичное — вокруг военкоров тут же образуется слой из «военблогеров», которые обсуждают уже не войну, а самих военкоров.

Берег, и где-то возле горизонта — туча чаек, истошно вопящих и мечущихся в воздухе. Вот так выглядит информационная картина любого значимого события.

Если вы будете слушать крики и вопли отдельных чаек — вы нихрена не поймёте вообще: что произошло как и где. А потому что каждая чайка орёт о своём. Ещё раз — не о событии, а о своём переживании, вызванном то ли событием, то ли чем-то, что с этим событием может быть связано косвенно и не связано вовсе — может, у неё лапа просто разнылась из-за погоды.

А вот вам прямо-​таки пророческий кадр из фильма про гонзо-​журналистику:

Кстати, Депп в память о своём друге Хантере носит на шее знак «gonzo».

З.И.Л.