Когда я был молод и беспощадно красив, я работал в газете “Комсомольская правда на Дону”, и в качестве ее корреспондента посещал массовые мероприятия разной степени чудовищности – про них надо было писать “отчеты”; ситуация осложнялась тем, что КПнД была информационным спонсором самых запредельных днищевых концертов.

Одно из тягчайших впечатлений на меня произвел гиг артиста Ивана Кучина. Дело происходило в ростовском Доме офицеров; я, помню, опоздал и пришел уже к финалу песни “а на чООрной скамье, на скамье подсудимых, пракурорская дочка и красавец ЖЫГАН!!!”

Зал ревел.

На лирической композиции со словами “а кто не был в ТЮРЬМЕ, тот любить не умеет – тот и цену не знает НАСТОЯЩЕЙ любви” многие рыдали. Затем Кучин сказал – простите меня, краснодарцы… то есть, ростовчане! Сейчас будет очень тяжелая песня… Я ни за что не ручаюсь. И немедленно затянул свой, как я понимаю, мегаблокбастер про волка и побег с турмы – типа там В НЕБА ВЗМЫЫЫЫЛА РАКЕТТА!… ну и про маму там конечно же что-то. Посреди песни Кучин прослезился.

В финале была сессия “ответов на вопросы зала”. И первая же записка содержала следующий вопрос: “вот вы поете “когда счастье твое МУСОРАМИ разбито…”, это пробирает до глубины души. но дело в том, что я сам работаю в правоохранительных органах! что же мне делать?”

Тогда я впервые поверил, что записки на таких мероприятиях не поддельные!

Смотреть на артиста было страшно – для определенных людей публичный ответ на такой вопрос сродни дилемме “вилкой в глаз или в ж@пу раз”. Кучин помолчал, собрался с духом и с чувством сказал: “Есть мусора – и есть нормальные честные менты. Низкий вам поклон!”

Кто-то из публики отчетливо сказал: “с%ка мусорячья”. И человек пять немедленно и демонстративно вышли из зала прочь.