Когда я был молод и беспощадно красив, я работал в газете «Комсомольская правда на Дону», и в качестве ее корреспондента посещал массовые мероприятия разной степени чудовищности — про них надо было писать «отчеты»; ситуация осложнялась тем, что КПнД была информационным спонсором самых запредельных днищевых концертов.

Одно из тягчайших впечатлений на меня произвел гиг артиста Ивана Кучина. Дело происходило в ростовском Доме офицеров; я, помню, опоздал и пришел уже к финалу песни «а на чООрной скамье, на скамье подсудимых, пракурорская дочка и красавец ЖЫГАН!!!»

Зал ревел.

На лирической композиции со словами «а кто не был в ТЮРЬМЕ, тот любить не умеет — тот и цену не знает НАСТОЯЩЕЙ любви» многие рыдали. Затем Кучин сказал — простите меня, краснодарцы… то есть, ростовчане! Сейчас будет очень тяжелая песня… Я ни за что не ручаюсь. И немедленно затянул свой, как я понимаю, мегаблокбастер про волка и побег с турмы — типа там В НЕБА ВЗМЫЫЫЫЛА РАКЕТТА!… ну и про маму там конечно же что-то. Посреди песни Кучин прослезился.

В финале была сессия «ответов на вопросы зала». И первая же записка содержала следующий вопрос: «вот вы поете «когда счастье твое МУСОРАМИ разбито…», это пробирает до глубины души. но дело в том, что я сам работаю в правоохранительных органах! что же мне делать?»

Тогда я впервые поверил, что записки на таких мероприятиях не поддельные!

Смотреть на артиста было страшно — для определенных людей публичный ответ на такой вопрос сродни дилемме «вилкой в глаз или в ж@пу раз». Кучин помолчал, собрался с духом и с чувством сказал: «Есть мусора — и есть нормальные честные менты. Низкий вам поклон!»

Кто-то из публики отчетливо сказал: «с%ка мусорячья». И человек пять немедленно и демонстративно вышли из зала прочь.