Немногие берлинцы знают о том, какую роль в их повседневной жизни играет Шведт, небольшой городок на северо-востоке Германии. Здесь, на пограничной реке Одер, находится компания PCK, которая до сих пор известна бранденбуржцам старой закалки как Petrolchemisches Kombinat.

Новый владелец уверенно описывает цель компании на своем сайте: «Мы двигаем Берлин и Бранденбург».

Фактически, компания Schwedt покрывает около 90 процентов общего спроса на бензин, дизельное топливо, парафин и печное топливо на северо-востоке Германии. Без PCK все колеса стояли бы на месте в федеральной столице и Потсдаме. «9 из 10 автомобилей в Берлине и Бранденбурге работают на топливе из Шведта», — гласит самореклама «лучшего европейского нефтеперерабатывающего завода».

С ноября прошлого года у него появился новый владелец: это российская нефтяная транснациональная корпорация «Роснефть», лояльная Кремлю.

Канцлер Германии Олаф Шольц (СДПГ) предупредил Россию, что вторжение в Украину будет стоить «высокой цены». На прошлой неделе министр иностранных дел Анналена Баербок пригрозила Москве, заявив, что у Германии есть целый «ряд ответных мер, включая «Северный поток 2», на случай вторжения.

Но когда канцлер и министр подъезжают на своих двенадцатицилиндровых лимузинах к немецкому Бундестагу, чтобы выступить с такими угрозами в адрес России, топливо из «Роснефти» находится в их баке. Главой корпорации является Игорь Сечин, ранее занимавший пост заместителя руководителя администрации президента Владимира Путина.

Угрозы имеют ту особенность, что они убедительны только в том случае, если сам инициатор не слишком уязвим. Но как насчет уязвимости самой Германии в случае эскалации ситуации на Востоке?

Россия занимает более выгодное положение как поставщик

WELT проанализировал статистику зависимости Германии от импорта энергетического сырья. Текущие данные, часть из которых еще не опубликована, показывают, что зависимость Германии от российских поставок энергоносителей, в частности, является выдающейся — и выходит далеко за рамки газового сектора.

Только основные данные показывают пугающую картину: энергетическая зависимость Германии — определяемая как отношение чистого импорта к валовой доступной энергии — составляет 64 процента. Что касается сырой нефти и нефтепродуктов, то зависимость от импорта в этой стране, как и в Европейском союзе (ЕС) в целом, составляет 97 процентов, а для природного газа она также почти абсолютна — 89 процентов. Кроме того, 44 процента от потребности в угле приходится импортировать.

Согласно текущим, пока неопубликованным данным Федерального института геонаук и природных ресурсов (BGR), Россия занимает лидирующие позиции в поставках практически всех видов энергетического сырья. С точки зрения потребления, Газпром, который контролируется Кремлем, покрывает чуть более половины потребностей Германии в природном газе. Россия покрывает 45 процентов потребности Германии в каменном угле.

Более трети — 34 процента — импорта нефти в Германию поступает из России. Черное золото поставляется по трубопроводу под названием, по-русски означающим «дружба», северная ветка которого ведет к нефтеперерабатывающему заводу PCK в Шведте, а южная — к нефтеперерабатывающему заводу Bayernoil вблизи Ингольштадта, в котором «Роснефть» также имеет крупную долю.

Вопрос, который немецкие стратеги, вероятно, задают себе в настоящее время, или, по крайней мере, должны задавать: сколько нефти будет по-прежнему поступать по трубопроводу «Дружба», когда дружбе с Россией придет конец?

Эксперты скептически оценивают возможность своевременного вмешательства других поставщиков, если Россия не только перекроет газовый кран, но и прекратит поставки нефти и угля:

«Энергетическое сырье такого масштаба невозможно заменить в краткосрочной перспективе», — говорит эксперт BGR Мартин Пейн

Хубертус Бардт, руководитель научного отдела Института немецкой экономики (IW Köln), также настроен скептически: «Возможности замены газа другими источниками энергии ограничены». В лучшем случае, говорит он, это возможно на небольших участках производства электроэнергии. «Потенциал замены газовых электростанций угольными, вероятно, составляет менее десяти процентов от потребления газа», — говорит ученый IW. «Практически нет возможности значительного краткосрочного замещения в промышленности, а также в бытовом отоплении».

Есть две причины, по которым высокий уровень энергетической зависимости в Германии и Европе до сих пор не стал более проблематичным. Первый аргумент основан на опыте, согласно которому Россия всегда оставалась надежным поставщиком газа в самые тяжелые годы холодной войны. Второй пункт основан на оценке того, что Россия в большей степени зависит от западной валюты, чем Запад от российских поставок энергоносителей. Однако оба аргумента могут привести к рискованному просчету в украинском кризисе.

В конце концов, Россия до сих пор доказывала свою верность договорам только во времена холодной войны. Однако то, как она поведет себя в горячем конфликте, по меньшей мере, сомнительно. Тот факт, что российский «Газпром» уже практически опустошил свои обширные газовые хранилища на территории Германии этой зимой, является тревожным сигналом.

Кроме того, в последние годы Россия значительно снизила свою экономическую зависимость от Запада — после санкций, последовавших за аннексией Крыма. Торговля с Китаем была значительно расширена, позиции доллара сокращены, внешний долг значительно уменьшен, а резервы увеличены. Россия, по мнению наблюдателей, экономически готова к войне и санкциям, как никогда раньше.

Вера в то, что потребность в иностранной валюте заставит Россию образумиться, может стать проблемой. Конечно, долгосрочный ущерб для России будет огромным, если поставки газа на Запад будут еще больше сокращены или даже полностью прекращены в случае эскалации конфликта в Украине. Германия по-прежнему является крупнейшим в мире импортером газа после Китая. Если бы произошел хотя бы один перебой в работе украинского маршрута, «уверенность в надежности поставок исчезла бы, и Европа практически была бы вынуждена развивать дополнительные импортные мощности», — говорит эксперт IW Бардт. «Это означало бы, что бизнес для России будет сокращаться быстрее, чем он уже сократился из-за трансформации энергетического перехода».