Сразу поясню. Я не придерживаюсь тех вариантов определения данного термина, которых придерживается часть физиков, математиков и, как ни странно, даже учёных–гуманитариев, не говоря уже про к наукам непричастных: чего-то в стиле «гуманитарные науки — это когда не надо считать и знать математику, все формулировки размыты, проверить ничего нельзя, а потому можно действовать по наитию».

Мне как-то ближе вариант из энциклопедий: «гуманитарные науки — это те науки, основным объектом изучения которых является нефизиологическая деятельность человека». В этом ключе я и понимаю этот термин.

Что же касается «ценности», то это явление распадается на две содержательные части.

Во-первых, ценным в науке может быть что-то, дающее закономерно работающие практические инструменты для достижения практических результатов.

Именно закономерно работающие — годность инструмента для практики должна хорошо подтверждаться многочисленными экспериментами, поскольку в ином случае «ценным для практики» можно на ровном месте объявить вообще что угодно. Ну там, например, «молитва гармонизирует структуру информационного поля, а потому после молитвы батареи центрального отопления греют гораздо духовнее — просто этими вашими бездуховными приборами такое проверить не получится». Если нельзя это проверить, то с тем же успехом можно было бы утверждать, что молитва, наоборот, дегармонизирует структуру и обездуховливает отопление — ваше слово против моего, а эксперимент всё равно невозможен.

Во-вторых, «ценным» может быть что-то, просто вызывающее интерес у заметной группы людей. Разумеется, какие-то вещи могут вызывать интерес и у одного человека, а потому быть ценными лично для него, однако тут между строк подразумевается всё-таки «общественная ценность», для коей надо насобирать ну хотя бы десяток заинтересованных — это сможет хоть как-то оправдать неперсональные вложения в эту область.

Хотя, подчеркну, каждый волен заниматься чем угодно, если это не мешает окружающим, — в том числе, сам лично вкладывать свои личные средства и силы на удовлетворение любопытства, развлечение самого себя и т.п. Никакой проблемы тут нет. Причём при достаточном богатстве общества, вызванном, в том числе, развитием технологий, эти персональные развлечения можно даже всем обществом спонсировать. Просто не надо называть это «общественно ценным». О нет, ценным для общества в этом случае оказывается обеспечение каждого возможностью предаваться в том числе интересным только ему одному развлечениям, а не сами эти развлечения — они-то как раз ценны только для него.

Кроме двух, скажем так, «объективных» ценностей, есть ещё «сомнительные ценности». Например, возможность при помощи каких-то построений выбивать себе финансирование на ровном месте, обманывать окружающих, ссылаясь на высосанные из пальца выводы, давить на политических противников и на просто противников, и прочее подобное.

Безусловно, каким-то людям сие приносит персональную или даже коллективную пользу, однако, в отличие от «объективных» ценностей, польза тут достигается исключительно за чей-то счёт. Если технология, например, вполне может приумножать благосостояние всех людей, а развлечение – повышать чьё-то настроение, что потом может вылиться в его повышение производительности в том, что он делает для общества, то «сомнительная ценность» в лучшем случае перераспределит благосостояние в чью-то пользу, а в худшем ещё и снизит общую сумму благосостояния. Например, в войне кто-то может выиграть и даже окупить для себя эту войну, однако разрушения и жертвы при этом с неизбежностью будут, и это совершенно точно снизит как суммарное благосостояние человечества, так и благосостояние проигравших.

Так вот, наличие практической ценности в естественных науках несомненно: даже если какие-то отдельные исследования в их рамках заведомо бессмысленны, вся технологическая сторона нашего нынешнего образа жизни и деятельности — следствие существования и развития этих наук.

С другой стороны, развлекательной ценностью обладают вообще все науки, включая несостоятельные в смысле практической ценности, если ими интересуется сколь-либо заметное количество человек, и это их развлекает.

С третьей стороны, любая наука и вообще любая идея может быть источником сомнительных ценностей: обманывать людей, порочить политических противников, обосновывать выгодный себе способ мыслей и так далее можно на абсолютно любой основе. Возможно, какие-то из направлений упрощают обман и манипуляции, однако каждый из нас наверняка неоднократно встречал манипуляции и на базе математики, и на базе квантовой механики, и на базе физиологии, и на базе лингвистики, а не только на базе, скажем, религиоведения, истории или психологии.

Таким образом, единственной нетривиальной трактовкой в этом плане может обладать только вопрос «обладают ли гуманитарные науки практической ценностью?» — ведь другими двумя они точно обладают, как и любые науки вообще.

Причём, как было сказано в начале статьи, тут подразумевается «закономерной, проверяемой практической ценностью».

И вот тут пичалька: в львиной доле гуманитарных наук практическая ценность либо лишь потенциальна, либо вообще эфемерна.

Первое означает, что ценность лишь предполагается в будущем: «вот поймём мы работу психики во всех деталях и тогда сможем лечить любые психические болезни, помогать людям чувствовать себя счастливыми, и т.д.». То есть такое, конечно, было бы очень полезно. Оно правда дало бы нам офигенные технологии. Жизнь людей действительно стала бы лучше. Возможности человечества правда возросли бы.

Но проблема в том, что оно «было бы», «дало бы», «стало бы», а не «есть», «дало», «стало».

С одной стороны, есть ряд препаратов для лечения самых разных психических расстройств – и многие из них действительно эффективны, что подтверждается массой экспериментов. На базе теорий об устройстве мозга сделаны весьма эффективно работающие алгоритмы: например, искусственные нейронные сети самых разных типов. Уже есть девайсы, позволяющие управлять устройствами «силой мысли» (на самом деле, конечно, силой электромагнитных полей, но всё равно ведь полезно) и даже читать прямо из мозга картинки — пусть даже на данный момент весьма плохого качества.

Но, с другой стороны, это всё — достижения математиков, программистов, физиологов, инженеров, врачей и фармацевтов, а не психологов. То есть оно связано с тем, чем занимаются психологи, но как бы «расположено вокруг них», а вот деятельность самих психологов к данному моменту даёт столь ненадёжные результаты, что за последние десятилетия были опровергнуты почти все прошлые “психологические эксперименты”, и уж как минимум их выводы.

Потенциально психология — очень полезная наука с большим практическим выходом, но на данный момент она — огромное собрание фейков и заблуждений, из которого весьма тяжело вычленить реальные, практически полезные сведения.

Обратите внимание на существенную разницу: не «психология — заведомая фигня», а «в данном своём состоянии то, что называется “психологией”, — писано вилами по воде».

Если кому-то кажется, будто бы «а что вы хотели — все гуманитарные науки очень ненадёжны», то сравните состояние психологии с состоянием лингвистики и истории. Надёжность доминирующих теорий в лингвистике и истории на порядки выше, чем в психологии. Даже экономика, несмотря на целую кучу базирующихся чисто на идеологии теорий в огромном количестве экономических школ, всё-таки содержит гораздо больше хорошо проверенных тезисов, нежели психология.

Так что дело тут не в том, что «в гуманитарных науках иначе и быть не может», а в текущем состоянии конкретных наук из их числа.

Лингвистика в этом плане — отличный пример того, как может быть. Её теории хорошо проверяемы и хорошо проверены. У них есть очевидный практический выход: по меньшей мере, они дают мощную основу для закономерного (то есть не по наитию конкретного переводчика, а упорядоченного) и машинного перевода, упрощают изучение и расшифровку чужих языков, и даже позволили продвинуться в разработке «универсального языка» (то есть языка точного описания смыслов, отвязанного от ассоциативной нагрузки каждого конкретного языка).

Благодаря лингвистике, создан ряд «синтетических языков» — как в художественных целях (клингонский, дотракийский и т.п.), так и во вполне практических (самый яркий пример — эсперанто).

Да, всё это, кроме, разве что, закономерных переводов, всё ещё следует считать «зарёй данной науки», но это-таки реальная заря, а не созданная манипуляторами иллюзия или не почти ничем не обоснованные в настоящем обещания на будущее.

Психология и социология, увы, таким похвастаться на данный момент не могут. Они — всё ещё мир догадок, идеологических доктрин и подтасовок, среди которых буквально тонут реально обоснованные результаты, которые там всё-таки тоже есть.

Фактически, всё это находится на том уровне, на котором химия была во времена алхимии или астрономия в древнем мире: когда с реальными наблюдениями химических реакций соседствовали «теории» о «душах субстанций», а довольно хорошо описанные траектории движения планет — с идеей о том, что «планеты — это боги, движущиеся по своим небесным сферам».

Иной аспект вопроса о практической ценности демонстрируют история и антропология. На данный момент они несравнимо более закономерны и обоснованы, нежели психология и социология. Их мэйнстримные версии множества исторических событий и этапов развития человечества с научной точки зрения обоснованы несравнимо лучше, чем психологические и социологические концепции (для коих, вообще говоря, в их нынешнем состоянии даже слово «гипотеза» прозвучало бы слишком самонадеянно, не говоря уже про «теорию»).

Однако на практике невозможно обнаружить их практическую ценность. Да, очень интересно знать, как оно всё было. Да, сюжеты — офигенные: многие художественные книги рядом не лежали. Но что из них можно извлечь в плане «технологий»?

Собственно, ничего.

Ряд историков и интересующихся историей утверждают, будто бы «хорошо зная историю, можно посмотреть, как было тогда, и сделать вывод, как надо действовать сейчас», но где примеры успешной реализации этого предположения? Задним числом, понятное дело, к каким-то решениям можно притянуть объяснение в стиле «я посмотрел на историю крестовых походов и тут же понял, как правильно строить Днепрогэс», но есть ли что-то в числе переднем? Ну, чтобы кто-то действительно заранее давал бы на базе неких исторических событий прогнозы и рекомендации по какому-то поводу, а они бы закономерно сбывались — чаще, чем прогнозы, сделанные какими-то иными методами: без ссылок на государства шумеров или ацтеков.

Проблема в том, что события никогда не повторяются в точности, а устойчивость «закономерностей», судя по всему, такова, что вовремя упавшее на спину верблюду пёрышко может изменить исход всей войны на прямо противоположный.

Это я утрирую, конечно: тут речь скорее о том, что даже если сколь-либо точный прогноз на базе «исторического опыта» и возможен, то он требует знать о событиях прошлого и настоящего столь чудовищное количество деталей и их взаимосвязей, что вообще неясно, станет ли такое доступно человечеству хоть когда-нибудь.

Во множестве случаев при очень вроде бы сходных условиях в соседних странах в одно и то же время неоднократно наблюдались радикально различные исходы. Столь различные, что для их как бы «объяснения» историкам приходится выдвигать очень хитровывернутые гипотезы. А раз так, то есть ли шанс воспользоваться этим как бы знанием для прогноза того, что будет в несоседней стране в совсем другое время и с заметно отличающимися условиями?

Специально замечу: «гораздо более точным, чем в психологии» в истории и антропологии является именно что восстановление событий прошлого, а вовсе не описание тех закономерностей, которые породили эти события. «Почему произошло» даже при восстановлении задним числом на порядки более зыбкое, чем «что произошло».

Как минимум, потому что к каждому «потому что» есть тысячи альтернативных «потому», которые почти невозможно опровергнуть на практике.

Ну и, конечно, потому что в большинстве случаев вряд ли есть какая-то единственная причина или даже малый набор «основных причин» — деталей всегда слишком много, и в сумме они вносят столь существенный вклад в исход, что как бы «основные» причины могут оказаться на их фоне еле заметны. Вполне могут быть ситуации, где «основных причин» было мало, и именно они-то всё и обусловили практически монопольно, однако ни про какую ситуацию нет сколь-либо надёжной гарантии, что она была именно такой.

Иными словами, как художественный сюжет оно прекрасно, и для «оправдания сюжета» всё это более чем замечательно подходит, однако для реальных прогнозов внятных оснований считай, что и нет.

Ну, разве что задним числом из огромного количества ситуаций можно найти какие-то отдалённо похожие и про них сказать «вот видите, оно повторилось!».

Наверно это обидно признавать, однако часть гуманитарных наук, судя по всему, даже в потенциале не имеет никакого смысла, кроме развлекательного. Как максимум, на их базе можно будет извлечь какие-то идеи и данные для генерации сюжетов, механик для игр и т.п., то есть использовать эти науки на практике не только как самоценное развлечение, но и как инструмент для генерации каких-то составляющих других развлечений — аналогично тому, как сейчас исторические сюжеты вставляются в сюжеты художественных книг, только уже не в виде прямого копирования с малыми модификациями, а как базу для генерации новых, но в чём-то сходных с реальными сюжетов.

Где-то в промежутке между историей и психологией на данный момент находятся всевозможные «-ведения».

С одной стороны, инструментарий их несколько слабее, чем сейчас в истории, но всё-таки весьма хорош. Описания «языка Пушкина», «манеры таких-то импрессионистов», «ритмической структуры китайской народной музыки» и т.п. всё-таки делаются совсем даже не вилами по воде, и не по наитию. Там есть довольно внятные и закономерные системы, да и в целом оно по качеству и обоснованности сравнимо с естественнонаучными описаниями.

С другой стороны, у всего этого есть практически полезный потенциал, в некотором смысле сходный с вышеназванным для истории: на базе всего этого можно было бы составить рекомендации того, как создавать новые произведения. Да, это тоже сводится к созданию развлекательного контента, но для этого сии науки всё-таки послужили бы практически полезным инструментом.

Однако проблема в том, что на практике сейчас рекомендации по созданию контента почти в ста процентах случаев дают не учёные, занимающиеся «-ведениями», а непосредственно создатели контента, которые научными изысканиями занимаются в лучшем случае эпизодически. Совсем чуть-чуть со стороны «-ведений» приходит в область сочинения и исполнения музыки, ещё меньше в область живописи, а в область написания художественной литературы, можно считать, не приходит совсем — там от «литературоведения» имеется разве что ничтожная горстка откровений Капитана Очевидность.

С инженерией, которая от физики и т.п. получила просто мегатонны ништяков, всё это вообще несравнимо.

То есть «-ведения» в потенциале могли бы обладать практической ценностью, однако на данный момент ей не обладают, хотя уже и не являются таким сборником фейков и высосанных из пальца смелых предположений, как психология. Правда, надо отметить, идеологические мифы там всё ещё в ходу, но вроде как всё сильнее сходят на нет — особенно в странах Запада.

В общем, это может казаться гуманитарным учёным и любителям гуманитарных наук очень оскорбительным, однако за исключением лингвистики, экономики и некоторых отдельных подразделов, текущая практическая ценность гуманитарных наук не особо велика. И если в некоторых из них она может стать большой в перспективе, когда эти науки наконец-то «починятся», то у других она не станет большой вообще никогда — в лучшем случае к их развлекательной самоценности добавится инструментальная ценность в области создания каких-то ещё развлечений.

Подозреваю, именно по этой причине в этих областях так часто встречаются расплывчатые обоснования полезности вида «эти науки создают целостную картину мира», «они полезны для развития человека», «с их помощью развивается интеллект и способность понимать».

Видите ли, физике или математике, химии или фармакологии, чего там, даже лингвистике или экономике такие «обоснования» не нужны. Всем понятно, что вообще зашибись, когда можно построить самолёт, сделать лекарство от болезни, перевести с одного языка на другой и т.п. Да, вы можете по своему желанию ещё что-то там затереть про «полезность для духовного развития» и про «создание целостной картины», но это всё — опционально, и вообще говоря, в основном удел «теоретических знатоков» — ну, тех, кто сам, конечно, по теме мало что знает, однако всегда готов отстоять огромную значимость изучения этих наук для всех и каждого, а себе пока что пообещал когда-нибудь с ними разобраться, на коем основании уже определил себя в «я — выше других».

Реально же использующие всё это, разумеется, считают его увлекательным и развлекательным, вполне допускают развитие каких-то навыков через изучение всего этого, ценят вклад сего в картину мира, однако в первую очередь без напряга смогут минимум две недели к ряду без перерывов приводить несомненные примеры практического выхода всех этих наук.

Как ни крути, но интуитивно под «ценностью» человек понимает прежде всего ценность практическую, на второе место — сравнимое, впрочем, с первым по силе воздействия — он ставит развлекательную, и только потом уже идут расплывчатые «развития», «целостные картины» и прочие, граничащие со «вселенской гармонией» и «снисхождением благодати», вещи. А потому машинально каждый сначала попробует рассказать о практической пользе и развлекательности, понятным каждому, и только потом уже двинется в сторону чего-то смахивающего на мистику и письмена вилами по воде.