За название заметки благодарю Михаила Алексеевича Ланцова. В его одноимённом романе серьёзный предприниматель, прошедший огонь, воду и лихие девяностые, находит возможность забросить себя с группой товарищей на много веков назад.

И вот там, в прошлом Руси, с помощью прихваченных с собою современной техники и не менее современных навыков прекращает тогдашние междоусобицы, облегчившие батыево нашествие, и к моменту нашествия создаёт государство куда круче, прочнее и защищённее, чем в нашей привычной истории. Ибо прекрасно понимает: без сильного государства никакому бизнесу не выжить.

Увы, модная нынче пагубная (ещё в 2012‑м мне удалось доказать: она гарантированно порождает рекомендации, несовместимые с жизнью) вера в благотворность неограниченной свободы личности без оглядки на общество, лежащая в основе всех теорий, рекламируемых тоталитарной сектой «либералы», противопоставляет государство любой деятельности, способной принести доход. И люди, осознающие или хотя бы ощущающие экономическую полезность государства, выглядят в наши дни чуть ли не белыми воронами.

Недавно владелец одной крупной уральской фирмы (в ней я немало покупал, так что название не укажу, дабы не сочли рекламой) организовал флешмоб сотрудников: они пели гимн Российской Федерации, выкликали здравицы нашему президенту…

Наши младшие братья по разуму, либеральнутые на всю голову, всполошились: как можно заставлять подчинённых прославлять государство и его главу? Между тем те же люди теми же ртами восхваляют подобные же коллективные здравицы во славу корпораций и тех, кто ими правит: мол, сплачивание персонала — изрядное подспорье эффективности труда (вот в Японии, Соединённых Государствах Америки, Европейском Союзе работник, похоже, обязан любить свою фирму — а то выгонят, ибо работает, не выкладываясь). Но ведь это же другое — понимать надо! Корпорация тебя кормит и поит (а то, что ты её кормишь и поишь своим трудом, — так это же голимый марксизм!) — а государство что тебе делает, кроме как налоги с тебя сдирает?

Между тем государство даже в чисто экономическом плане обеспечивает то, что нужно для любой хозяйственной деятельности, — стабильность. В отличие от торговли, где покупатель и продавец иной раз встречаются всего два раза — первый и последний, производство нуждается в неизменных условиях на протяжении по меньшей мере всего прохождения изделия по технологической цепочке. И чем глубже разделение труда, чем выше поэтому его производительность — тем дольше идёт по цепочке каждое изделие.

Один из основателей неоавстрийской школы — едва ли не крайнего в экономической теории воплощения вышеупомянутой либероидной веры — Людвиг Хайнрих Артурович эдлер фон Мизес (1881.09.29–1963.10.10) — отрицал полезность вертикальной интеграции — включения как можно большего числа звеньев технологической цепочки в единую собственность. Мне довелось опубликовать статью с разбором данного тезиса, проистекающего из полного незнания Мизесом не только сложностей формирования таких цепочек, но и элементарной логики: доказывая, что независимое владение звеньями может принести одному из них дополнительную выгоду, он в упор не видит, что другие звенья при этом понесут потери, по меньшей мере равные такой выгоде.

Кстати, немецкая приставка «эдлер» — благородный — к дворянскому «фон» — означает, что титул получен не за земельное владение, а за иные заслуги. Дед Мизеса удостоен дворянства за многолетнее руководство еврейской общиной Львова (в бытность свою австрийским город звался Лемберг). Внук явно не унаследовал дедовское здравомыслие: в историю экономики он вошёл отрицанием применимости в экономике методов естественных наук и созданием метода априоризма — выведения логических конструкций, не поддающихся опровержению опытным путём, в связи с чем лежащие в основе данных конструкций аксиомы могут, очевидно, выбираться произвольно.

Впрочем, Мизес прав по меньшей мере в том, что технологическую цепочку можно собрать из звеньев, принадлежащих разным владельцам. Например, львиная доля промышленности Японии работает по системе канбан — точно вовремя: исходные компоненты поступают на предприятие столь регулярно, что немедленно идут в дело и склады не требуются, что снижает до предела капитал, омертвлённый в запасах. Участники цепочки канбан формально независимы, но связаны договорами столь жёсткими, что на их фоне обычные перечни должностных обязанностей работников предприятий выглядят анархической вольницей на уровне Кропоткина и Махно.

Единое владение технологической цепочкой упрощает её координацию и стабилизацию. А нынешние карантины на коронавирусной почве добавили желательность не только экономического, но и политического единства. Китай, замкнувший на своей территории почти все цепочки своих производств, даже несмотря на жёсткую изоляцию нескольких провинций сумел в пандемическом году не уронить, а несколько нарастить свой валовый продукт. А вот Европейский Союз, где значительная часть промышленности каждой страны зависит от импортных комплектующих, провалился гораздо сильнее, чем мир в целом.

Фирма, чей флешмоб послужил поводом для массовой либероидной истерики, торгует через Интернет по всей стране. Понятно, стабильность в стране — одно из важнейших условий успеха фирмы. Так что здравицы в честь РФ и её президента — всего лишь пособие осознанию данного условия сотрудниками. Полагаю, таким способом заметно сокращена вероятность их соучастия в модных на Урале, где фирма находится, антироссийских акциях.

Кстати замечу: классический либерализм — зародившееся в XVII веке учение, направленное на поиск форм и направлений проявления свободы личности, совместимых с устойчивостью общества (а значит, с возможностью его развития: двигаться вперёд можно только отталкиваясь от твёрдой опоры) — не имеет практически ничего общего — кроме разве что терминологии — с современным восхвалением свободы личности без оглядки на общество. Поэтому адептов такого восхваления правильнее называть либероидами — похожими на либералов. Тем более, что их практика отвергает и разрушает свободу.

Предельное пока воплощение концепции вертикальной интеграции — наша страна в социалистическую свою эпоху. Её руководство рассматривало всё хозяйство как единое производство. Поэтому, кстати, в СССР было немало планово-убыточных предприятий: выгода от их деятельности проявлялась в других звеньях технологических цепочек. Критика такой практики в перестроечное и постсоветское время заставляет вспоминать легендарную фразу одного (увы, неведомого) директора на производственном совещании: вас послушать, так прибыль приносит только отдел сбыта, а от остальных одни убытки.

Правда, по мере роста разнообразия взаимосвязанных производств сложность планирования превзошла возможности тогдашних информационных технологий, что породило управленческий кризис. Его причину не осознали своевременно, и попытки выйти из него в конце концов развалили страну на пару десятков формально независимых государств. Но уже лет через десять в мире накопится вычислительная мощность, позволяющая планировать всё мировое хозяйство как единое целое. Тогда мы обретём новую основу для своего воссоединения. И коллективное пение гимна страны, вновь ставшей практически единым предприятием, перестанет вызывать панику тоталитарной секты «либералы», ибо данная секта исчезнет вместе с экономическими возможностями маскировать пагубность её догматов.